— Парни спрашивают, как быть со скотом. Вести в тайгу? А может, прикажешь резать и мясо вьючить? — И озлобленно зыркнул на все еще распластанного в пыли счетовода. — Сколько заяц не бегает, а в лапы попадется, сколько большевик не прячется, а Турка его отыщет.
— Поджарить счетовода! — пожевав вывернутыми губами, сплюнул Николай.
Недобро усмехнувшись, Мосол широко размахнулся хамчей. Но атаман резким повелительным жестом остановил нетерпеливых братьев. Зачем убивать бедного активиста прежде, чем он потрудится сосчитать скот, взятый у совхоза повстанцами? Чекисты должны знать, сколько коров и баранов вернул Турка обиженным властью хозяевам.
Счетовод по-прежнему как заколдованный, неотрывно глядел на Турку, словно изучал его, грозного, свирепого, чтобы запомнить навсегда. А Турка был высок и строен, словно молодой тополь, с чисто выбритого смуглого лица не сходила слегка презрительная, гордая усмешка, мощные крылья его некрупного носа вздрагивали и трепетали. Одет атаман был в ладно сидевшую на нем меховую куртку, отороченную серой мерлушкой. На левом боку чуть ли не до стремени на узком сыромятном ремне свисала деревянная коробка маузера. Турка был вооружен не только маузером — у него был и наган, которому он верил не меньше, впереди на поясе две бутылочные гранаты, кавказский кинжал с черненной серебром рукоятью, хакасский, прямой и широкий охотничий нож. Этот воинский наряд дополнял полевой бинокль в твердом футляре, висевший на груди: признанный вождь повстанцев должен быть зорким и видеть врага прежде, чем враг обнаружит его.
— Возьмите его! — брезгливо поморщившись, бросил Турка.
Клещеногий, коренастый Мосол, почувствовав поощрение в словах атамана, вдруг изловчился и ухватил счетовода за воротник кургузого, сплошь заплатанного пиджака. Поднатужился, скорчил гримасу и крякнул, но поднять русского к себе в седло он не успел. Мосла опередил подскочивший брат Николай, он с явно показной удалью, вызвавшей общий восторг, вырвал жертву из цепких рук Мосола и уже на скаку лихо бросил ее на переднюю луку седла. Раззадоренный Мосол кинулся за братом, намереваясь догнать его и во что бы то ни стало отнять русского. Началась древняя, как мир, хакасская игра — козлодранье, она, от веку любимая в улусах, здорово позабавила и рассмешила повстанцев. И на этот раз всесильный Турка ни словом, ни жестом не остановил братьев Кинзеновых: пусть мал-мало пощекочут русского активиста.
