— Бандит хотел, чтоб ты увидел его возле Кискача! Вот что! И чтобы мы именно там искали Турку!
— Уж это слишком, товарищ командир, — осторожно возразил Казарин. — Просто бандит поджидал кого-то.
— И такое не исключается. Во всяком случае, на банду нужно выходить через Кискач — это ясно. Улус таежный, глухой и, стало быть, свой для бандитов.
В тот же день Антон Казарин направился с пятью бойцами в Кискач. Всю дорогу милиционер перебирал в уме жителей улуса, давал им, по его мнению, точные, исчерпывающие характеристики. Люди они мирные, безобидные, к советской власти тянутся. Подозревать в связях с бандитами вроде бы некого. Разве что вора того? Да где он теперь, когда такого дал стрекача? Может, уже в Абакане или Минусинске очутился.
— А есть такие, что уехали? Скажем, поехал в одно место, а попал совсем в другое, — сказал Антон, поправляя у седла торока.
Милиционер повел носом, задумался. Вроде бы все живут дома. Да и то правда, что за каждым не уследишь, хоть и улусишко вроде бы небольшой, малолюдный.
— Иного считают погибшим, а он живой, — прощупывал Антон.
Милиционер снова задумался. Ответил не совсем твердо:
— Вроде бы и таких нет. Правда, у Тайки еще в давних годах мужик потерялся, охотник. Да коли уж говорить по совести...
— Что?
— Ребятишек ей надарил, а вместе не жили. Четверо у нее мальцов. Может, от разных, а? — с явным смущением ответил участковый.
— Что за Тайка?
— Пригожа была, ядрена. А теперь Тайка — пропащая. Хозяина нет, ребятишки с голоду пухнут.
— Как же так? Почему же колхоз не поможет?
— Колхоза у нас нету.
Когда они после нескольких часов пути благополучно прибыли в улус, Казарин проехался по заросшим бурьяном коротким улицам. Во всем улусе не было ни одного сколько-нибудь богатого дома. В основном это были избы-пятистенки с окнами без ставен, с односкатными крышами, сквозь прогнившие доски которых пробивалась полынь. Затем Антон решил навестить Тайку. Если Тайкино жилье окажется подходящим, думал он, то одного-двух бойцов, он уже прибрасывал кого, можно будет определить у нее на постой, все перепадет ребятне хоть какой-то еды.
Тайкина избушка была не лучше, да и не хуже других. Она утонула в лебеде, на самом краю улуса. Сразу за ней начинался огороженный поскотиной выгон. Приоткрыл Антон перекошенную дверь и враз отпрянул. В нос ему резко ударило устоявшимся зловонием — сырым удушающим смрадом от печи. На загнетке в кучке сине тлели угли, а на углях чадили не успевшие сгореть пестрые лоскуты собачьей шкуры.
