Над ним расстилался синий балдахин, шелковый небесный свод, испещренный звездами и кометами, меж которых двусмысленно корчился полумесяц. Та перина, что не давала Пеплу встать на ноги, еще хранила запах девичьих волос и парфюмов. Плюшевый заяц валялся на тумбочке у изголовья, воздев к небу черные бусины-глаза.
Стрелок приподнял голову и осмотрел спальню, немедленно обнаружив портрет дочери хозяина, висевшим у изголовья. Та нетвердо улыбалась в окружении омелы и лент, будто желая извиниться за все похоронные хлопоты.
Из башни, не считая джазовых рулад, не доносилось ни звука. Пепел облегченно выдохнул.
— Привет, Энни, — сказал он.
Взь-цнь-з-ЗИУ!
Дверь распахнулись, грохнув о стену, и на пороге возникло механическое чудище. Машина вертелась так и эдак, но рельс не пускал ее в комнату настоящей Аннабель.
— Извини, солнце, — прохрипел стрелок, утопая в мягкой кровати. — Ты очень красивая леди, но я уже накувыркался на сегодня.
— Вы излишне скромны, юноша, — проблеял голосок откуда-то сбоку. Пепел повернул голову. Плюшевый заяц больше не лежал, глядя в потолок: он сел прямо и смотрел, и во рту его обнаружилась крошечная медная воронка.
— Бэббидж, — Пепел мучительно сглотнул. — Я догадываюсь, что здесь произошло. И в этом никак нет моей вины.
— В этом виноваты все мы, молодой человек, — скрипуче возразил заяц. — Вы. Я. Тот молодой кобель, что сбежал от наказания к Стене.
— Ты похоронил дочь, а потом жену. И еще — сколько? Полдюжины? Дюжину невинных парней? А виновный и ушел себе, так? Не довольно ли смертей, Бэббидж?
Плюшевый заяц бессмысленно пялил на него стеклянные глаза.
— И ребенок. Был еще ребенок, — вдруг мягкая игрушка захрипела и забилась в механических конвульсиях. — НЕ ГОВОРИ, ЧТО ТЫ НЕ ЗНАЛ, ЧТО У НЕЕ БЫЛ РЕБЕНОК!
— Спокойно… Чарли, спо… — Пепел заворочался, надеясь хотя бы повалиться на бок, но мягкая перина встречала его как заботливая ладонь, всякий раз укладывая на место.
БУМ!
Стрелок поднял голову, и как раз вовремя. Механическая дочь покинула рельсы и грохнулась на пол. Ее стальная нога секунду помаячила в дверном проеме и скользнула прочь, будто не желая ничего видеть. Пепел отчаянно возился, пытаясь отодвинуться как можно далее. Жужжа и цокая щупами о дощатый пол, машина достигла кровати и скрылась из виду, лишь затем, чтоб подняться во всей механической красе и рухнуть ему на колени. Она цеплялась, возилась и царапалась, толчок за толчком перебираясь выше.
— Автономная цепь, — сообщил заяц. — Не стану мешать вам. Аннабель! Будь хорошей девочкой. Юноша! Не шалите. Ради вашего же комфорта, замрите и наслаждайтесь.
