КРК! Скрытый рупор каркнул, и с потолка заструился медовый джаз. «Падали звезды на Алабаму». Фонографическая запись леди Дэй.
— ВЫРУБАЙ, Куклодел! — крикнул Пепел. Глаза стрелка бегло обшаривали стены. — Я не твой человек. Мексиканец соврал! Я даже не солдат.
Он перевел дух, истекая ручьями пота в чужом мундире.
Репродуктором, не к месту осенило стрелка, был весь параболический купол.
Джазовый фон сделался вполовину тише.
— Я знаю, юноша. — Голос дрожал как листовое железо. — Такова цена, которой я хотел, и мне придется взять ее. Какова была ваша цена — я понятия не имею. Но, раз уж вы явились сюда добровольно, извольте честно ее оплатить. В конце концов, для вас всё закончится, а мои страдания… мои страдания вечны.
Голос утих, и, к облегчению Пепла, механическая дочь остановилась, шевеля конечностями у двери напротив.
— И скольких ты замучил здесь?
— Замучил? — укоризненно каркнул голос. — Юноша, за завтраком вы не слушали меня совершенно.
ДЗИНЬ-нь!
Машина дернулась и снова заскользила навстречу измотанному слингеру.
Фут-фут-фут, — гироскоп колотился в ней словно механическое сердце.
— Это устройство, юноша, — произнес репродуктор, — создано не для пыток. Это памятник юности, любви и нежным ласкам моей Аннабель.
Слингер подобрал колени к груди. Он беззвучно выдохнул, готовясь к новому танцу смерти.
Ловко подоспевший памятник любви цапнул его за плечо, с мундиром прихватив изрядную складку кожи.
— М-м-м! — рявкнул Пепел, отпихнув себя ногами прочь. След от щипцов полыхал на его плече адским огнем. Сквозь сукно мундира проступила кровавая улыбка.
— Не сопротивляйтесь, молодой человек! — посоветовал жестяной голос. — Вы сами делаете себе больно. Доверьтесь Аннабель, я прошу вас.
Сквозь пот и кровавый туман стрелок оглядел похожие двери. В эту он уже ломился… и в эту, и вон ту за ручку дергал, чтоб развернуться… Отсюда они вошли. Всё заперто. Лишь один возможный путь остался непроверенным.
Крепко сжав кулаки, Пепел ждал. Механическая дочь, — фут-фут-фут, — осторожно заскользила ему навстречу.
— Вот и правильно, вот и хорошо, — пробубнил над ним купол-репродуктор. — Аннабель не желает вам зла! Она никому, никогда его не желала, и это качество для меня, ее родителя и автора, по-прежнему свято.
— Поверю на слово, — хрипло отозвался стрелок. Он развернулся и, грохнув каблуками о стену, пронесся в кресле через комнату. Цепкие конечности железной Энни опять ухватили воздух.
БУМ! Последняя дверь подалась и распахнулась у него за спиной. В попытках уберечь равновесие с помощью одних лишь ног слингер пронесся полдюжины футов и рухнул на спину, прямо в кресле, во что-то мягкое.
