Синий образ жизни – логичное продолжение зеленого образа жизни. У всех наоборот получается, сначала пьют напропалую, затем соскакивают на наркоту. У меня все как не у людей.
С Машей стал намечаться раздрай. Она сама уже понимала, что в данной ситуации ей бы найти взрослого человека с головой на плечах, а не с дырявой кастрюлей, как в моем случае.
Тело мое, наполненное клетками, которые следует называть нервными, пыталось выдержать осаду спиртного. Словно запломбированный зуб, у которого удалили нерв – единственный важный для зуба хвост, я тупо выполнял функции подростка, пережевывал пищу жизни – бытие. Нужно было ОБЯЗАТЕЛЬНО быть крутым посредством употребления веществ, стимулирующих убиение внутренних органов. Иначе никак. «Грязный бинт и окно за окном», – пел Летов.
В один весенний день меня угостили тареном. Об этих таблетках я был наслышан, поговаривали что с их помощью в психбольницах успокаивают буйных. Тарен стоит в одном ряду с не менее популярным для меня паркопаном, или, как его чаще принято называть – циклодолом. Он является противоядием фосфорорганических соединений, из-за чего входит в комплект военной аптечки для солдат. Принесший мне его человек, обменял в воинской части блок сигарет на немереное количество этого противоядия.
Я закинулся натощак несколькими таблами (хватило бы и парочки) и совершил трип, который можно было бы прикрепить как постфактум к фильму «Страх и ненависть в Лас-Вегасе». Словно кольцевой червь, каких полно на асфальте после дождя, я углублялся в землю. Тело мое, гибкое и сильное, будто и не червь я вовсе, а змея, внедрялось в грунт буравчиком, распихивая камни, корни деревьев, дырявя неуклюжих кротов, попадающихся по пути. Наверное так ощущает себя рыба в воде, свободно, не испытывая ни малейшего дискомфорта гравитации – чешуйчатый космонавт в открытом космосе. Я стремительно приближался к цели, какой – непонятно. Глубже, глубже, в подземное царство мертвых.
Шея, как нитка, держащая воздушный шарик – голову. Она существовала отдельно от тела. Я мог завязаться морским узлом или вытянуться геометрическим вектором. Я лежал под землей, окруженный привычными для столяра предметами – досками, гвоздями, различными инструментами, канистрами с клеем и растворителем. Было понятно, что под землей ход вещей не может быть таким же, как снаружи. Должно быть характерное отличие от того, что происходит на поверхности. В задумчивости я взял с верстака здоровенный тесак и оттяпал себе член по самое его основание. Не было никакой крови – хер оказался обыкновенной сосикой, чей розовый срез красовался теперь в паху. Я пытался приставить его обратно, приклеить, но ничего не получалось.
