«Из тебя судьи не получится, — часто говорил мне отец, — ты слишком веришь в добро… А следователь — и подавно! Ты даже не можешь смотреть, как курицу режут…»
А впрочем, я ведь еще ничего не выяснил. Может, парень под машину попал, может, случайно из окна вывалился… Все может быть. Да и врач еще не сказал своего слова. Все еще впереди.
— Выберите двух понятых и следуйте за мной, — приказал я старшему лейтенанту. — Надо вызвать автоэксперта…
— У мальчика на руке часы… — начал неуверенно лейтенант.
— Знаю. Проследите, когда они остановятся, — подхватил я.
— Понятно. Чтобы узнать, когда их завели…
— Попросите врача без меня осмотра не начинать, — крикнул я уже из подъезда.
Этер Муджири дверь открыла не сразу. Серые глаза ее под воспаленными веками были влажны от слез. Она пригладила ладонями обесцвеченные краской волосы и провела меня в комнату. На столе — рассыпанная горка ткемали, в пепельнице несколько еще не успевших обсохнуть косточек. Узнав, кто я такой, Этер Муджири подтвердила свои показания и сказала, что в протоколе все записано верно.
— Вы уверены, что Иродион Менабде выразился именно так или его слова вы привели по памяти?
— Нет. Он говорил точно так.
— Вы так хорошо запомнили?
— Я не могла этого забыть, — она нервно оглядела стол, потом достала из кармана своего желтого халата сигарету, помяла ее в пальцах, сигарета лопнула, и ей пришлось взять другую. Глубоко затянувшись, она повторила: — Он сказал именно так.
— А вы не могли ошибиться? Вдруг это кричал кто-нибудь другой?
— Оба раза? Но я прекрасно знаю голос Иродиона. Мы давно знакомы.
— Давно? Ведь ваш дом заселен всего год назад.
— Мы — соседи по старой квартире… К сожалению.
— Как по-вашему, зачем Паата чуть свет спустился во двор? — осторожно спросил я.
— Ни на рассвете, ни в полночь Паата не мог никуда спуститься, — раздраженно ответила женщина.
— Почему же не мог?
— Потому что его заперли, понятно вам это или нет? — в голосе ее звенели слезы.
— Зачем его заперли? Чтобы он не ходил в школу?
— Не знаю… Наверно. Однажды утром Паата убежал, но отчим поймал его на лестнице и снова запер. — Этер Муджири опустила голову, дым от сигареты заструился над самым полом.
— Где находится комната мальчика?
— Лоджия у них перегорожена пополам. Паату он запирал в правой половине. Пока отчим был на работе, Мака выпускала сына.
— Ясно, — сказал я, хотя все было по-прежнему неясным и запутанным. — Вы одна живете в этой квартире?
— Да, — Этер Муджири, прежде чем ответить, опять нервно огляделась по сторонам. Потом резко поднялась и, не прощаясь, вышла из комнаты.
