Пока я вырубал вагу и чурбак, пока нес их из лесу, обливаясь потом, возле грузовика уже крутился "газик", а мой шофер командой ал, размахивая руками:
- Давай назад! Осади, говорят!! То-ой!
- Эй, из конторы! - крикнул он, увидев меня. - Ты что, в лес по грибы ходил, что ли ча? Давай сюда! Чего остановился? Обрубок клади под колесо... Та-ак! Да это ж нешто вага? Это ж бревнище! Хоть в венец укладывай... Эх, заставь богу молиться... медведя.
Он подошел к "газику", открыл правую дверцу:
- Как вас по имени-отчеству, извиняюсь?
- Иван Макарович, - раздалось из "газика".
Потом тяжело вылез хорошо одетый грузный мужчина. Я узнал директора леспромхоза Пинегина. Мы поздоровались.
- Берись за верхушку, Макарыч! - подвел Попков Пинегина к ваге. - И гни, дави ее!
- Из конторы! - обернулся он ко мне. - А ты поддерживай ногой чурбак и тоже на вагу ложись... Брюхом. Та-ак! - Попков залез в кабину и продолжал оттуда командовать. Он включил мотор. - Ну, взяли. Р-раз-два! Эй, поехала...
Мы подняли засевшее колесо, "газик" натянул трос, и грузовик медленно выполз на пробитую колею.
Попков собрал свой шанцевый инструмент, отвязал с колеса брезентовую куртку и спросил меня:
- Со мной поедешь или пересядешь к ним?
- А вы куда едете? - спросил я Ивана Макаровича.
- На Мади. Мазепу ищу.
- И мне он нужен, Мазепа. Подвезете?
- Пожалуйста.
Попков кивнул мне:
- Ну, бывай, помощник из конторы.
Так и не простил он мне "легкой поры".
Иван Макарович подал ему руку и сказал уже в "газике":
- Орел... Сразу видно - мазеповской выучки.
Иван Макарович человек приятный, обходительный - светлая улыбка постоянно на его лице. И одет он как-то весело: светло-белые валенки, серое пальто, серый каракуль... И шутит как-то весело:
- Наши хозяйственники рупь в карман кладут, десять на дорогу бросают.
- Мазеповская выучка, - сказал я.
- Ты Мазепу не трогай... Он уже в счет будущего года работает.
Мы подъехали к реке Бурлиту... Длинный бревенчатый мост, настланный по каким-то деревянным козелкам и по неокрепшему льду, местами перехлестывала вода, вырывавшаяся из промоин и трещин. Река кипела. Ехать по такому шаткому основанию было рискованно. Иван Макарович вылез из машины, потрогал валенками бревна, вздохнул.
- Эх, Мазепа ты, Мазепа! Атаман ты, и больше ничего... Видал, какая стихия? - спросил он меня, кивая на кипящую реку. - А они каждый день мотаются по ней. Башки отчаянные! Одначе, с волками жить - по-волчьи выть, - сказал он, влезая в "газик", потом смиренно своему шоферу: - Давай, Петя! Плыви...
