Между тем симптомы самозабвения характерны не только для «потока», но и для других измененных состояний сознания. Например, длительная езда по ровному гладкому шоссе порой усыпляет внимание, и водитель вдруг обнаруживает, что давно проехал нужный поворот. Виной тому не интенсивная сосредоточенность, а то, что сознание водителя блуждало неизвестно где. Может, он заслушался музыкой из радиоприемника, или любовался окрестностями, или говорил по мобильному телефону и поэтому «забыл», что управляет машиной, несущейся с приличной скоростью. Определенно, этот человек пребывал в измененном состоянии сознания и вел машину «на автопилоте». Такая езда уж точно не соответствует смыслу, который страховые компании вкладывают в понятие «осмотрительный водитель».
Измененное состояние сознания присуще и Ричарду Петти, когда он летит по гоночной трассе на скорости более 300 км/час, но это следствие интенсивной фокусировки внимания. И Петти уж точно не пропустит поворот; это попросту невозможно, потому что на трассе он полностью сливается со своим автомобилем и становится с ним одним целым.
Сейчас, когда я пишу эти строки, я так погружен в работу, что, если в комнату войдет друг или коллега, я его не замечу и даже не услышу обращенного ко мне вопроса. Если приятель коснется моего плеча, я, наверное, подпрыгну от неожиданности, как человек, внезапно вырванный из той реальности, в которой он пребывает. Это произойдет не потому, что мое внимание рассеяно, напротив, я полностью сосредоточен, как того и требует писательский труд. Чтобы толково излагать мысли на бумаге, нужно четко представлять себе план главы и не терять нить логики, облекать каждую мысль в как можно более убедительные слова, подыскивать яркие образы и выразительные метафоры. В какой-то момент, когда я сольюсь с текстом, «выцеливая» каждую фразу, проснется мое творческое воображение – нужные слова и неотразимые аргументы придут сами собой, возникнет непередаваемое ощущение власти над материалом. Это и есть радость творчества. Потом моя рукопись попадет под прицел красного карандаша редактора. Льщу себя надеждой, что она не станет читать ее на автопилоте, а удостоит самого сосредоточенного внимания. Редактор вникнет в смысл каждой фразы, безжалостно исчеркает и переставит местами абзацы и целые куски текста, наставит на полях кучу вопросов. Надеюсь, редактирование настолько захватит ее, что, как и я, она ощутит себя единым целым с этой книгой и позабудет обо всем на свете, даже о ланче в одном из дорогущих элегантных ресторанов, которые почему-то так любят нью-йоркские редакторы.
