— Мужчина! Вы только посмотрите, какой у нас активный мальчик растет!
Активный мальчик, услыхав похвальбу, на полном серьезе собирается пробежаться по книгам вторично. Я спешу удержать его за плечи. Бабуля, с хищным оскалом лица, бросается ко мне и обеими кулаками тычет в грудь. Между прочим, довольно ощутительно! Так, что от неожиданности я едва не упал.
— Милиция! Где милиция? — истошно орет Нападательница. — Ребенку все руки поломали!
— Я ему ничего не сломал, — возражаю. — А вот он по моим книгам бегает. Вы-то куда смотрите? Да еще и руки распускаете… не по возрасту.
— Не тебе о моем возрасте судить! — не снижает тона бабуля. — Бегает, понимаешь… И что с того? Разве он что-то порвал?
— Так испачкал же…
— Небось вытрешь, не облезешь! Ты один черт здесь баклуши бьешь — никому твоя макулатура не нужна! Вот и попыхти! И вообще: чего ты сюда со своими книгами выперся? Здесь торговать не положено! Милиция! Где милиция?
— Скажите, а у вас дома телефон есть? — интересуюсь я.
— И что с того? — пока не понимает Нападательница.
— Продиктуйте-ка мне номерок…
Я вытаскиваю из кармана листочек и авторучку.
— А это еще зачем?
— Так звонить по утрам буду. Вы сегодня на прогулку идете? Все, понял, сижу дома, чтобы активному мальчику не мешать на газоне резвиться. Хотя, к слову, это ведь тоже запрещается. Ну, а уж коли подопрет, что последний хрен без соли доем — извиняйте. Тогда уж вы дома покукуйте, а я поторгую. На хлебушек…
— А-а-а-а! Гад! Сволочь! Я твой лоток завтра же прикрою! Милиция! Где милиция?
ТЫ ВЫГОДЫ СВОЕЙ НЕ ПОНИМАЕШЬ!»
Жарким июльским днем к моему торговому месту подбредает ветхий дед. В руке — алюминиевая трость, на голове — мягкая соломенная шляпа-панама с высокой дырчатой тульей. Такой модный с полвека назад головной убор, помнится, носил и мой отец. Разговор визитер начинать не спешит: отдуваясь, цепляет трость набалдашником за локтевой сгиб, снимает шляпу, обмахивается… Потом вытирает блестящую лысину огромным носовым платком и, наконец, вкрадчиво предлагает:
— Купи у меня дефицитную подписку.
— Это какую же?
— Пятьдесят пять томов Ленина.
Становится даже интересно: совсем дед меня за лоха держит. Дефицитной подпиской-то объявляется чистой воды неликвид. Ладно, старый гриб, пошуткуем.
— И сколько же просишь?
— Да почти что задарма отдаю. По двадцать рублёв за том.
— Итого, значит, тысяча сто «деревянных»?
— Так и быть, пущай будет ровно «круглая». Цельных сто рублёв тебе от щедрот скидываю, — сопровождает дед собственное великодушие широким взмахом руки. — Ты их здесь за пять тыщщ продашь! А ежели полежат, так лет через двадцать пять вообще этим станут… Как его… Ларитетом!
