Та-ак. А этому фрукту что здесь надо? Нездоровая бледность физии, бомжеватый прикид. Вяло свисающие руки, часто облизываемые губы… Не-ет, этому дядьке неопределенного возраста сейчас явно не до чтения. И…?
— Слышь… Ну ты можешь понять меня, как мужик мужика? — уныло бубнит он, заходя издалека.
— И в чем, собственно, проблема?
— Да вот, вчера переупотребил без меры, а с утра трубы горят… Ну дай сто рублей на пиво!
— Вот если убедишь меня, что именно я, именно тебе и именно стольник, а не, допустим, рубль или «штуку» «зеленью» вручить обязан… Дерзай! Слушаю…
— Ну ты что: сам не мужик? Не нажирался никогда, что ли? Не понимаешь: плохо мне! Подыхаю! Ну дай на поправку!
— А вчера-то много наличмана ухлопал?
— Офигительно!
— Так чего ж хотя бы стольник для опохмела и не заначил?
— А у меня натура русская, широкая! Гулять, так уж на все, до копья!
— Да-а-а… Небось вчера-то, когда гудел, про меня и не вспоминал. Мол, стоит там мужик на улице с книжками, мерзнет, надо бы стопарик ему для сугрева поднести…
— Да с какого это еще хрена? — прямо вызверивается Клянчитель. — Ишь, размечтался! Стопарик ему! Еще и поднести! Да я тебя вообще в первый раз вижу!
— Что и требовалось доказать! — усмехаюсь я. — Как ты мне, так и я тебе…
— Брателла! Да ты ж меня совсем не так понял! — спохватывается упоровший большой косяк. — Ты что, реально не дашь? Не мужик, что ли? Говорю: подыхаю!
— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет!
— Гад ты тогда! Гад и сволочь! — теряется надежда сшибить с меня деньгу.
— Да с какого это еще хрена?
— С такого! С огромадного! Во весь земной шар! У-у, чтоб тебе! — бессильно сжав костлявые кулаки, грозится «широкая натура» и уходит клянчить на опохмел у других. Через час вновь бредет мимо, уже выписывая непослушными ногами кренделя. На морщинистом лице довольство, губы причмокивают, руки движутся по сложным траекториям. Возле меня счастливец приостанавливается.
— А вот с какого хрена мне опять хорошо?
Раз за день я троих Клянчителей отваживал. Медом у меня намазано, что ли?
Весь рабочий день на табуретке не высидишь, время от времени разминаюсь, прогуливаясь вокруг своего «магазина на газоне».
Поглазеть на него останавливается плотная бабуля лет шестидесяти. Рядышком приплясывает шустрый мальчуган годков эдак пяти. Внук, надо думать. Вот про таких-то и говорят: шило в заднице.
Пока смотрительница изучает ассортимент, внук занимает позицию у дальнего от меня конца клеенки и неожиданно — р-р-раз! — бегом проносится по всей длине разложенных томов. Бабуля довольно улыбается и, адресуясь ко мне, с гордостью произносит:
