По телефонному проводу пробежала белка; в небе кружила стая ворон.
«Иногда реальность опережает фантазии. Ученые недавно доказали, что наше восприятие мира – всего лишь трудно постижимая проекция. Не существует ни времени, ни пространства. Элементарные частицы могут обмениваться зарядом на любом расстоянии. Вскоре появится устройство, способное ясно видеть то, что мы считаем прошлым и будущим. Не исключено даже, что смерти нет. Когда еще жить, как не сейчас?»
Я поднес косяк к ее губам.
– Набор красивых слов. И он не отменяет того, что сейчас мы катимся невесть куда в этой долбаной машине по ночному городу. Знаешь, в смерти я боюсь только одного – что это еще не конец.
«Вот именно. А что, если после смерти мы попадаем в новый мир? Вдруг он гораздо хуже этого?»
Мы притормозили у винного супермаркета на углу Третьей-стрит и Форрест-авеню. На тыльной стороне здания темнел силуэт черепахи.
Похоже, Лючи не привыкла, чтобы перед ней придерживали дверь.
Она пронеслась в танце по продуктовому ряду – грациозное шимми у полок с «быстрой» лапшой, стремительная джига у мультяшных персонажей на коробках с хлопьями. Кружась, она дотанцевала до стойки с прессой и кивнула на порножурналы:
– Покажи, в каком их них тебя печатали.
Я взял свежий «Джент» и открыл на странице юмора. Лючи положила подбородок мне на плечо. На карикатуре был изображен бизнесмен, в слезах взывающий о помощи на сломанном эскалаторе.
Лючи согнулась от смеха. Надеюсь, запись на камере наблюдения не стирают в конце смены и это мгновение хранится на надежном носителе, а не только в моих зыбких воспоминаниях. Она предложила набрать дешевого белого вина.
У меня родился внезапный комплимент:
«У тебя очень красивая осанка».
– Без рук приходится держать спину.
В очереди Лючи на секунду замерла.
– А ты знаешь, что все клетки в организме у нас уже новые, не те, что были при рождении? Клетки самоуничтожаются. Все, кроме раковых. Если ночью посмотреть на Детройт с самолета, он похож на рак. Люди – это раковая опухоль. Болезнь. Лечение одно – покончить со всем раз и навсегда. Видишь, этот буддийский монах все правильно понял.
За бронированным стеклом стеллажа с крепкими напитками висело знаменитое фото монаха, невозмутимо сгорающего заживо в позе лотоса.
После покупки двух бутылок лучшего вина мой бумажник опустел.
Похоже, чтобы в следующий раз заправиться, придется клянчить у кого-нибудь бензин.
Как только мы сели в машину, Лючи потребовала открыть вино. Мы поехали дальше. За окном сменялись зарисовки из жизни: мальчишки играли в уличный баскетбол – с ящиком из-под молока вместо корзины; девочки прыгали через двойную скакалку; какие-то юные балбесы пили пиво, прикрыв банки бумажными пакетами; на крыльце дома пенсионеры стучали костяшками домино. Лючи держала бутылку на коленях и медленно потягивала вино через зажатую в зубах соломинку. В перерывах между глотками она задумчиво пожевывала кончик. По радио играл саундтрек из триллера.
