Родные и близкие, оставшиеся дома, постепенно начинают казаться страннику самыми совершенными, идеальными, чудесными существами. Все ссоры забываются, а незначительные мгновения тихого домашнего счастья, вроде бы не несущие мощного эмоционального заряда, кажутся ему райским блаженством. Постепенно путешественник перестаёт верить, что его близкие существуют на самом деле, он понимает, что они вовсе не живые, реальные люди, а ангелы, привидевшиеся ему во время ненадёжного предрассветного сна, и поэтому воспоминания столь обманчиво похожи на реальность, хотя… не так уж и похожи. Путешественник понимает, что никогда больше не сможет оказаться рядом с ними (не потому, что не верит в благополучный исход путешествия, а потому, что понимает: этих людей никогда не было, он их придумал, а значит – всё безнадёжно!). И он вынужден смириться с этим знанием. Можно было бы сказать, что это и есть «солдада», но и это ещё не всё…
Дело в том, что друзья и родные путешественника, те, кто остался дома, отлично знают о чувствах, которые он испытывает. Они искренне сопереживают ему, но прекрасно понимают, что ничем не могут помочь: им остаётся только ждать, а всё остальное в руках Провидения. И ещё… ещё они знают, что из путешествия к ним вернётся (если вернётся) совсем другой человек, и он будет не слишком похож на того, которого они проводили. Скорее, совсем не похож. Но они всё равно ждут.
Всё это вместе и есть «солдада». Мост между тем, кто доверился ненадёжному тёмному морю, и теми, кто остался дома. Мост между людьми, которые расстались навсегда – чем бы ни закончилось путешествие. Самая светлая и самая сокрушительная разновидность тоски»…
Он заглянул ей в глаза.
– Как хорошо, как прекрасно, не знать, что мы уже расстались, с теми, с кем еще не расстались!
Мэй смотрела на него, смотрела.
– Давайте обедать! – Сказал Океанос, обращаясь ко всем сразу.
Он улыбнулся, мужчина в белой сорочке и жилете – на этот раз уголь и серебро.
Мэй рассеяно подумала, сколько их у него, этих элегантных и стильных жилетов???
Палома стоящая рядом с ней, вдохнула, и в этом вздохе прозвучало восхищение и очарование.
Мэй посмотрела на нее, она, что не дышала?!
– Ты едешь завтра в Рим? – Спросила Сильвия, Океаноса.
– Да, с утра.
– Я с тобой!
Девушка улыбнулась ему.
Мэй почувствовала… легкую пустоту в груди. Удивилась, смутилась. Что это? Тоска? Она, что… не хочет, чтобы он уезжал?!
Мэй испугалась, и растерялась.
– Папа, ты уедешь на несколько дней? – Спросил отца, Томазо.
