Божественная комедия. Чистилище | страница 18



Что Еве плод вручила ядовитый.[281]
100. В цветах тянулась адская черта;
Змий охорашивал себя, вздымая
Свою главу, лижа свой лоск хребта.[282]
103. Я не видал, как вдруг взвилась святая[283]
Чета двух коршунов небесных сил;[284]
Но видел ясно их полет вдоль края.
106. Змий, слыша свист секущих воздух крыл,
Бежал, и, ровным летом вспять пустившись,
Стал каждый страж в том месте, где он был. —
109. Но тот, кто близ Судьи стоял, явившись
На зов его, – покуда бой тот шел,
Глаз не спускал с меня, очами впившись.
112. – Да даст тот Свет, что к нам тебя привел,
Тебе елея столько, чтоб – без лести
Сказать – ты мог взойти на высший дол.[285]
115. Так начал он: Когда принес ты вести
Из Вальдемагры и соседних стран,
Открой мне их: я жил в большой там чести.
118. Куррадом Маласпина был я зван,
Не древний – нет, но из его я рода;[286]
И здесь за то, что так любил граждан.[287]
121. – О! – я сказал, – средь вашего народа
Я не бывал; но далеко кругом
В Европе всем громка его порода.
124. Так слава та, что ваш покрыла дом,
Гремит в честь принцев и гремит в честь края,
Что кто и не был там, уж с ней знаком.
127. И я клянусь, как жду достигнуть рая,
Что в вашем роде не прошли, как дым,
Честь кошелька и честь меча былая.[288]
130. Бог и обычай так блюдут над ним,[289]
Что там, где мир сбит злым вождем с дороги.[290]
Лишь он один идет путем прямым.
133. – Иди ж, – он мне. – Семь раз в своем чертоге
Не снидет Солнце в ложе волн морских,
На коем ставит знак Овна все ноги, —
136. Как ласковый твой отзыв о моих[291]
На лбе твоем за это пригвоздится[292]
Гвоздьми покрепче, чем слова иных,[293]
139. Коль суд небес не может изменяться.[294]

Песнь девятая

Преддверие чистилища. – Цветущая долина. – Сон и сновиденья Данте. – Орел. – Лючия. – Врата чистилища. – Ангел-привратник. – Вход в первый круг.
1. Наложница древнейшего Тифона,[295]
Бежав из нежных рук его, лила
Свой бледный свет с восточного балкона.[296]
4. Из дорогих каменьев вкруг чела
Сверкал венец, принявший вид холодный,
Вид твари той, чей хвост так полон зла.[297]
7. И, два шага свершив в стези восходной,
Склоняла Ночь на третьем крылья вниз,
Там, где сидел с семьей я благородной.[298]
10. Адамовых еще не снявший риз,
Я тут поник, дремотой удрученный,
В траву, где все мы пятеро сошлись.[299]
13. И в час, как петь начнет свои канцоны
Касаточка, пред утром, – может быть,
Еще твердя все прежней скорби стоны, —
16. Когда душа, порвав всех мыслей нить,
Из тела вон летит к пределам высшим,