— Исчез!
Отелло между тем, спрятавшись за плетнем, молча наблюдал, что делается вокруг.
Косьба продолжалась до самого вечера. К заходу солнца вернулся дон Терцо, притом с кропилом в руке и нетвердо держась на ногах.
— Сукин сын… Он его спрятал, чтобы подшутить надо мной…
Отелло увидел потом, как Надален возвращался домой на своей повозке и как на нее взобрались девушки, несмотря на протесты старика.
Он видел, как Таго подъезжал на велосипеде и как Сперанца соскочила с воза, чтобы подождать его.
Видел, как они, разговаривая, спустились с дамбы и направились к тополю.
Только когда стемнело, он вышел из своего тайника, таща за собою большую оплетенную бутыль с вином, из тех, какими пользовались водоносы в долине.
Уходя, он оставил ее на дамбе, на самом виду, чтобы потерявший мог ее сразу отыскать.
Вот бы так всегда было… Пошел искать кропило, а нашел полную бутыль!
На следующее утро, когда дон Терцо спросил у Отелло, как он провел день, тот ответил с сокрушенным видом:
— Вы были правы! Если бы вы знали, чего я натерпелся… Я встретил этих четырех… как их… в общем, всадников!.. Как вы верно сказали! Они заставили меня идти по солнцепеку на самый край долины… А солнце пекло — хоть поросенка пали… А главное, поверите ли? Кропила-то там не оказалось!
И он вздохнул.
— Бедный Отелло! — улыбнулся дон Терцо. — Если бы ты послушался меня…
— О, я знаю, что вы святой человек, — пробормотал Отелло, уставившись на него осоловелыми глазами.
— Ладно уж. Но теперь нам надо купить другое кропило… — сказал дон Терцо и закашлялся.
«Брр!» — подумал Отелло.
Сперанца соскользнула с воза, позабыв про серп и башмаки. Она спрыгнула на землю с сеном в волосах, и так и стояла, поджидая Таго с простодушием ребенка, чуждая всякого кокетства.
Таго подъехал к ней, увидел, как она улыбается, и у него дрогнуло сердце.
Улыбка была у нее на устах, улыбкой светились глаза, улыбка сквозила, казалось, во всей ее худенькой и трепещущей фигурке. Он с восхищением смотрел на нее.
С самого утра он думал о том, что произошло накануне вечером, и упрекал себя за минутную слабость. Он приехал убедить девушку в нелепости случившегося, но улыбка Сперанцы его обезоружила.
Глядя на нее, он тоже не мог не улыбнуться и невольно прошептал:
— Какая ты красивая, Спере…
Сперанца весело засмеялась, отбросив назад прядь волос, падавшую ей на глаза.
— Когда мне это говорили другие, я не обращала внимания, но теперь, когда это говоришь ты, — другое дело.
