Сперанца - Сильвия-Маджи Бонфанти

РОМАН

Перевод с итальянского К. Наумова

На гумне перед домом Минга скликала кур, разбрасывая кукурузные зерна.

Глаза ее так и бегали, и от нее ничего не ускользало; она присматривала за выводком молодых петушков, которые склевывали весь корм.

— Кыш! Кыш!.. Пошли прочь, вы уж налопались до отвала… Кыш!.. Цып-цып, Пеструха, цып-цып, Чернушка…

Цван, сидевший неподалеку, на пороге дома, что-то плел из камышовых прутьев. Он усмехнулся.

— Можно подумать, что сходка идет, когда она кур скликает. Ну и язычок же у женщин! Всего и делов-то — скормить три зерна, а разговору на добрых полчаса.

Он покачал головой, искоса глядя на Мингу.

Сгорбилась старая, согнулась в три погибели и уже не могла распрямить спину. Такой сделали ее полвека жизни на рисовой плантации.

— Да, Минга, тебе сподручно искать чужие пропажи, — говаривал Цван.

И в самом деле, фигурой она напоминала человека, который наклонился и что-то высматривает на земле.

«Как же это ее уложат в гроб, когда она помрет?» — не раз думал Цван и тут же укорял себя за эту мысль. Нехорошо было с его стороны представлять себе Мингу в гробу; но старым людям часто приходит в голову мысль о смерти.

«Должно, сделают гроб по особому заказу», — говорил он себе.

Зато для него самого, надеялся Цван, гроба вообще не понадобится. Ему хотелось бы умереть на болоте, как много лет назад умер его дед, тела которого так и не нашли.

«Никакого расходу, — думал он, — меньше мороки для домашних, да и неплохо остаться там, среди камышей и гнезд водяных птиц… Для охотника из долины лучшей смерти и быть не может!»

— Не смейся, Цван, — отвечал ему старый доктор. — Не смейся, рано или поздно, тем дело и кончится. — Из-за «давления», как говорил старый доктор. Они с Цваном много лет охотились вместе. Цван натаскивал ему собак и, вышколив, являлся в селение к врачу:

— Вот и мы.

— Завтра утром, — отвечал ему тот.

И на следующий день чуть свет доктор подъезжал на двуколке к дому Цвана, уже издалека выделявшемуся в долине, как красный мак среди зелени.

Он отпрягал лошадь и привязывал ее к дереву длинной веревкой, чтобы ей было вольготнее щипать траву. Но лошадь доктора предпочитала кору тополей. Она на них всех оставила метку…

Теперь это были уже высокие деревья, но на стволах их сохранились темные круги… Что ни круг — охотничий сезон…

Старый доктор уже вышел на пенсию, и его должность перешла к другому врачу. Но к Цвану он приезжал попрежнему, измерял давление и покачивал головой: