И Сперанца стала получать свою долю как равноправный член команды.
Так оно и шло до того дня, когда прибыло письмо от стариков.
Оно было адресовано тете Марте и написано незнакомой рукой. Марта сразу передала его Сперанце.
— Прочти мне его, ты быстрее разбираешь.
Сперанца начала читать своим ясным голосом:
— «…нас постигло величайшее несчастье…»
Марта вскинула голову. Сперанца, словно окаменев, сидела на пороге и попрежнему смотрела на листок, который держала в руке, беззвучно шевеля губами, будто скандируя то, что читала.
— Спере! Боже мой, Спере!
Листок еще кружился в дверях, но Сперанца была уже далеко. Марта, крича ей вслед, бросилась было за ней, но увидала, что девочка помчалась прямо к морю и вбежала в воду.
— Спере! Спере!
Вода была уже по грудь Сперанце. Тогда она пустилась вплавь.
Волны заливали ей лицо, смывая слезы.
До боли сжимая зубы, она в отчаянии плыла и плыла, а из груди ее рвался вопль: «Папа, папа!»
В первый раз Сперанца так называла Берто: «Папа! папа!»
Она все плыла и плыла, мысль: «Домой!» — словно молотом стучала ей в голову.
Скорее к деду и бабушке! В красный домик посреди долины, где в ней нуждались подкошенные горем старики.
Там, быть может, ей легче будет воскресить в своей памяти родное лицо Берто; того Берто, который улыбался ей, стоя на пороге дома, подмигивал, слушая истории Цвана, с любовью склонялся над Мингой…
Сперанца плыла в каком-то исступлении, глотая соленую воду и слезы, и не слышала ни голосов, звавших ее с берега, ни быстрых ударов весел, раздававшихся все ближе.
Вдруг рядом с ней вырос корпус шлюпки.
— Спере…
Это были Микеле и двое из ребят.
— Дай руку, девочка; ну-ка, влезай!
Она дала себя втащить на борт, но слезы у нее все текли и текли по щекам.
— Ради бога, девочка, и не думай больше о таких вещах. Разве можно?..
Сперанца с недоумением подняла на старика свои большие глаза и только тогда поняла.
— Нет, Микеле. Вы не должны так обо мне думать. Никогда такой вещи я бы не сделала. Мне только надо было побыть одной, собраться с мыслями…
Микеле понял, что девочка говорит правду, и не нашел ничего лучшего, чтобы выразить свое сочувствие, как хлопнуть ее по плечу, пробормотав сдавленным голосом:
— Крепись, бухгалтер!
На берегу тетя Марта, окруженная женщинами, ломала себе руки и вытирала глаза кончиком фартука. Скоро девочка была в ее объятиях*
— Ты не одна, Спере! Ты ведь знаешь, что мы с Тони тебя считаем за дочку. Ты знаешь, что это твой дом. Мы так тебя любим…
