— Перешли границу! — закричал Микеле. — Поворачивай, ребята, нажимай!
Он взялся за руль, торопя остальных подобрать паруса и переменять галс; в темноте один из ребятишек заплакал.
С тех пор как началась война, морякам приходилось опасаться не только шторма: прибавился страх перейти предписанную границу и оказаться в зоне военных действий.
Как неотступный кошмар, их преследовало опасение наскочить на мину или лишиться лодки, которую в случае запрета могла реквизировать береговая охрана. А между тем, чтобы что-нибудь выловить в этом уголке Адриатики, приходилось не раз нарушать этот запрет.
В ту ночь удалось избежать опасности, но ребята вернулись с окровавленными от снастей руками, исхлестанные градом, провожавшим их до самого берега.
Они пришли домой промерзшие до костей, с плохим уловом.
На следующий день на молу между рыбаками и перекупщиками зашел спор о ценах на рыбу.
— Микеле, брось ее обратно в море! — вдруг закричала Сперанца. — Брось ее в море, Микеле, и пусть поплавают за ней между мин!
Все обернулись к девочке, вспыхнувшей от гнева темным румянцем.
— Что с тобой, Спере?
— Что это нашло на бухгалтера?
К ней подошел один из барышников.
— Сейчас война, девочка. Нельзя назло нам выбрасывать то, чем можно накормить людей.
— А вы дарите, что ли, людям рыбу? Нет! Вы перепродаете ее и цену назначаете, какую хотите, потому что они голодают. Выходит, на жертвы должны идти только мы? Ладно, как хотите, а две доли улова и брошу в море. Не продам — и все тут!
Ее всячески пытались успокоить, но цена на рыбу в тот день повысилась.
С тех пор Сперанца стала не только портовым «бухгалтером», но и «биржевым листком». Никто из моряков не знал в точности, что означает это прозвище, но Микеле попросил тетю Марту оставлять дома девочку, когда он идет продавать рыбу.
— Ну, нет, наоборот. Я сама ее пошлю на рынок. Она умнее вас всех, и у нее одной хватило смелости сказать, что нужно. Пускай ходит. Ничего не добьется, так, по крайней мере, отведет душу в свое удовольствие.
Так во имя удовольствия отвести душу Сперанца продолжала говорить свое слово на рынке.
Потом произошло еще одно событие.
Тетя Марта потребовала долю выручки за Сперанцу.
— Но вы же и так получаете две доли за лодку! Чего же вам еще?
— Что же, по-вашему, Сперанца — часть лодки? Может, она стала веслом или реей? Ну-ка, скажите, Микеле. Остальным-то вы платите? Платите! Так чем она хуже других?
Микеле немного поартачился, но в конце концов честно признал, что девочка работала, как и все, а во многом была даже ловчее и проворнее других.
