«Это штуки старого Цвана», — сказал себе Таго. Ему вдруг стало весело и захотелось получше узнать этого человека с пламенной фантазией, которую не могли погасить никакие испытания, никакие трагедии.
Дома Таго неожиданно спросил у Цвана:
— Послушайте, много лет назад вы не потеряли собаку? Черную, с длинной шерстью? Молодую собаку?.. Я говорю — много лет назад, потому что я тогда только-только начал ходить.
— Что ты знаешь об этой собаке? — сразу насторожившись, спросил старик.
— Но вы ее потеряли или нет?
— Как бог свят, потерял… Мне привез ее доктор, чтобы я ее натаскал, но с ней бы сам чорт не сладил. Проклятущая была собака… Она попала сюда из Комаккьо…
— В Комаккьо она и вернулась, да только для того, чтобы подохнуть…
Он вкратце рассказал историю Сперанцы, переименованной в Черную. Старик был потрясен.
— Смотри-ка… смотри-ка… Кто бы мог подумать? Второй такой собаки не сыщешь. Пристала к Мори и подыхать вернулась в родную сторону с одним из Мори… Сердце мое чуяло, что это не простая собака… Красивая, смелая, умная…
Он вытер глаза.
В тот день Цван, наскоро поев, встал из-за стола и пошел к батракам, еще отдыхавшим в тени. Он должен был всем рассказать историю Сперанцы. Он должен был реабилитировать собаку в глазах всех… Это была его святая обязанность. Тем самым получало оправдание имя, которым назвали внучку.
Минга, между тем, хлопотала, собирая девочку в дорогу, Готовила свертки, сумки. Вздыхала и плакала. Таго молча смотрел на нее. Ему нравилась эта старушка, и он думал о том, что у него и у деда была бы другая жизнь, будь в доме женщина.
— Не плачьте, бабушка Минга, — сказал он наконец. — Ведь Сперанца вернется. Она любит долину, и никто ее не удержит вдали от дома.
— Хорошо тебе говорить, но она маленькая и едет далеко; а мы — старики, и как знать, доведется ли еще ее увидеть.
— Доведется, бабушка. Вы же оба, слава богу, здоровые… И потом, если когда-нибудь вы на самом деле захотите ее видеть, дайте мне знать, я за ней съезжу.
Это обещание скрепило новую привязанность. Привязанность Минги к молчаливому парню из той окаянной породы Мори, от которой она натерпелась столько горя.
В ту ночь Минга не смогла заснуть. С зарей она уже была на ногах и возилась у очага с красными от слез глазами.
Цван, спустившись в кухню, поглядел на нее и начал ворчать.
— Кажется, еще не конец света! Нечего плакать, как по покойнику, если девочка уезжает на время… И потом, она скоро вернется!
