Первый, кто вышел ей навстречу, был Надален. Шляпа у него была низко надвинута на лоб, как будто ему нужно было защитить глаза от слишком яркого света. Он откашлялся и пробормотал:
— Крепись, Сперанца. Отмучилась бедняжка.
Сколько раз потом в ближайшие часы и дни Сперанце приходилось выслушивать эту фразу.
— Отмучилась!
Вот что означала для Минги смерть! Кончилось хождение по мукам.
Сперанца, попыталась мысленно воссоздать жизнь бабушки — по разговорам, слышанным в детстве, по рассказам дедушки Цвана и воспоминаниям старших. Попыталась представить себе ее молоденькой, невестой… Но и в ту далекую пору, затерянная на болоте, Минга была лишена всего, лишена даже мечты. И вот теперь, наконец, ей суждено было получить успокоение в том топком, илистом уголке долины, который служил кладбищем…
В дождливое время здесь была грязь по колено, а летом белесоватая почва пересыхала и покрывалась трещинами, похожими на рваные раны; в них бегали юркие ящерицы. Кресты здесь были не все одинаковые. Лишь по их цвету можно было определить, какие из них старше: те, что потемнее, были поставлены много лет назад, светлые — недавно. Но все они были деревянные и все вытесаны топором. На каждом большими неровными буквами были написаны имя и фамилия умершего.
Когда кто-нибудь останавливался и читал по складам эти надписи, покойники, погребенные под ними, поражались, слыша чуждые для них имена, которыми их никогда не называли при жизни.
Лишь в одном углу кладбища два креста сверкали мрамором на двух расположенных вплотную друг к другу могилах. Они были поставлен профсоюзом, и на них можно было прочесть имена Джованни Мори и Джузеппе Мори.
Каждый раз, как Сперанца видела эти кресты, она улыбалась, и веселый огонек блестел в ее голубых глазах.
«Просто стыд, — говорила она себе, — думать о таких вещах». Но ничего не могла с собою поделать. Ей казалось, будто она слышит голос дедушки:
«Не хочу хвалиться, но во всей долине нет других таких крестов, как у Мори».
Потому-то, быть может, ей и захотелось заказать для бабушки мраморный крест.
Чтобы пойти на такой расход, ей нужно было отказаться от покупок, которыми она собиралась пополнить приданое. Но она с этим не считалась, тем более, что Таго теперь все реже бывал в Красном доме и о свадьбе не было разговора. А они так дорого стоили, эти два перекрещивающихся мраморных бруска с надписью Доменика Мори!
Кто-то сказал, что могилу для Минги вырыли на другой стороне кладбища, как раз в противоположном углу от могилы Цвана. Но Цван, говорила себе Сперанца, будет окликать ее: «Минга! Эй, Минга!», и Минга узнает его голос.
