Спустя несколько мгновений сквозь нетронутую белизну чистого листа стал прорываться неясный еще рисунок; он постепенно всплывал откуда-то из глубины грамоты, с каждой секундой становился все четче и четче.
— Карта! — воскликнул Боромир. — Глядите, вот устье Шогды, вот Иштомар! А вот Шеманиха!
Старец указал на крохотный рисунок в центре, походивший на небольшой ларчик.
— Рубиновый клад? — догадался вдруг Тарус. — Но у нас ведь нет ключа!
Старик усмехнулся и снял с пальца левой руки массивный свой перстень. Тарус тотчас протянул ладонь, но старец отрицательно покачал головой.
— В тебе живет сила изумрудов. Никто из вас семерых не сможет носить этот перстень.
Неспешно оглядев всех оставшихся на тропе, старик поманил к себе Яра, и тот словно завороженный приблизился. Некоторое время он разглядывал юношу и вдруг стремительным ладным движением надел перстень ему на руку, только не на левую, а на правую. Яр дернулся, беспомощно взглянул на Таруса, но тот улыбался, и Яр успокоился.
— Запоминайте, где спрятан клад. Карту вы не увидите боле.
Тарус, Боромир и Вишена молча глядели на грамоту, навеки впечатывая в память скупой, но понятный рисунок-план окрестных лесов. А потом старик поочередно выдернул кинжалы, и карта рассыпалась, обратилась в горстку невзрачной сероватой пыли.
— Удачи вам! — пожелал старец и исчез. Только-только стоял напротив и вдруг пропал, растворился, как и не было. И избушка подевалась невесть куда, сгинула, оставив после себя слабо примятую траву. Лишь ветер, дыхание Стрибога, подхватил и разнес остатки показанной стариком грамоты.
Вишена подобрал кинжалы, секунду поколебался и отдал Яру. Тарус, видевший это, согласно кивнул.
В подкравшихся сумерках призрачной тенью разрезала небо надвое первая летучая мышь.
— Эй! — закричал вдруг Яр испуганно и восторженно. — А перстень-то не снимается! Прирос к пальцу!
Тарус мрачно вздохнул и похлопал его по плечу:
— Крепись, хлопче! Это только начало…
«Успокоил, нечего сказать, — подумал Боромир. — Что ждет-то нас впереди?».
Темнело.
Костер весело пылал, раздвигая темень, путники, рассевшись вокруг, слушали Таруса-чародея.
— Давным-давно были на свете семь волшебных рубинов. Тот, кто владел ими, получал огромную силу и власть. Далеко не всякий мог совладать с этой силой, говорят, рубины извели-сгубили не одного хозяина. Сила их — темная, сказывают — нечистью данная, но никто из обладателей никогда открыто с нечистью не якшался. Сколько лет рубины служили Тьме — никому не ведомо. Покуда кто-то не разделил их. Три схоронили в ларце, а четыре пустил по белу свету. По отдельности рубины большой силы не имели, и мало кто знал, что они на самом деле волшебные. Хитрость состояла в том, что сперва нужно было собрать потерявшиеся в разных землях четыре рубина, потом с их помощью прочесть карту и, наконец, добраться до ларчика с оставшимися тремя каменьями. Да ларчик тоже непрост — отпирается ключом, и доселе никто ничего не знал о нем… — Тарус ненадолго умолк. — Я не знал ни где он, ни что он, ключ этот тайный, пока старик не надел Яру на палец вон тот перстень.
