Старца первым заметил Яр.
— Эй, Боромир! Гляди!
В стороне от тропы на огромном, как столешница, пне сидел, свесив ноги, седой старик, здесь же рядом виднелась крохотная, подслеповатая, сильно покосившаяся избушка.
Все остановились. Ветер едва заметно шевелил длинную бороду старца. Боромир взглянул на Таруса, испрашивая совета, но тот лишь пожал плечами. Вишена украдкой опустил глаза на гарду меча — изумруды не горели — и толкнул тихонько Таруса, показывая это. Чародей кивнул и, наклонившись к уху Боромира, прошептал несколько слов. Боромир мельком взглянул на свой меч и обернулся к Тарусу.
Старец вдруг медленно поднял руку, поманил скрюченным морщинистым пальцем Таруса, Боромира и Вишену.
— Подойдем, — сказал чародей.
Они приблизились и стали в трех шагах от старца, остальные наблюдали с тропы, переминаясь с ноги на ногу.
— Поклон тебе, старче, — негромко поздоровался Боромир, и все трое склонились перед седым человеком.
— Здоров будь, Боромир-Непоседа, защита родного края, — надтреснутым голосом ответил старик, — здравствуйте и вы, верные сыны земли нашей.
Боромир не удивился, что старец его узнал. Его знали все. ВСЕ. По крайней мере после Северного Похода.
— Ведаю обо всех ваших напастях, воины-храбры. И знаю, как уберечься от них.
Старик полез за пазуху, достал свернутую трубкой грамоту. Через мгновение глаза его встретились с глазами Вишены; тот медленно, как во сне, извлек из сумы сверток с рубиновым мечом и подал старику. Тарус удивленно созерцал все это; Боромир, казалось, оставался спокойным.
Покряхтывая, старец сполз на землю, развернул волчью шкуру, отбросил ее в сторону. Вишена глянул на Таруса и проследил за его глазами — чародей неотрывно смотрел на левую руку старика, где на среднем пальце сидел перстень с кровавым рубином.
Вишена вздрогнул, а старик тем временем коснулся перстнем камня на гарде меча. И меч распался — послышался сухой треск, к ногам упали четыре знакомых кинжала.
— Помогите мне! — властно сказал старик. Боромир подобрал кинжалы. Старик уже развернул грамоту и стелил ее на пне, не позволяя скручиваться. Лист был девственно чистым, только по углам его виднелись неясные темные пятна. Скупым расчетливым движением старец взял один из кинжалов из рук Боромира и коротко, без замаха, всадил его в грамоту, в правый верхний угол, прямо в пятно.
— Теперь вы! — скомандовал он.
Тарус протянул руку, и второй кинжал, сочно тюкнув, проткнул пятно в левом верхнем углу листа. Боромир отдал один из оставшихся кинжалов Вишене, и они разом опустили руки. Грамота, приколотая по углам, отчетливо белела на темной поверхности старого пня.
