Арестованных на автомобиле в сопровождении броневика доставили на гарнизонную гауптвахту, возле которой их едва не растерзала группа вооружённых солдат. Каждого генерала поместили в отдельную камеру. Деникину, как «главарю», досталась камера под номером один.
Антон Иванович грустно усмехнулся: камера как камера, не санаторий же! Десять квадратных аршин — вот и вся «свободная» территория. Хотелось тебе всей России — получи то, что заслужил! Крохотное окошко с решёткой, нары, стол и табурет. Совсем рядом зловонное место. Впору задохнуться.
Деникин успел заметить, что его боевого друга Маркова втолкнули в камеру номер два, напротив. Вот тебе, дорогой Сергей Леонидович, благодарность Родины за твоё геройство на германском фронте!
Антон Иванович знал, что совсем недавно Марков едва не был расстрелян в Брянске, где взбунтовался военный гарнизон. Восставшие солдаты устраивали поджоги домов, где жили офицеры, и расправлялись с ними. Марков не единожды горячо и страстно выступал на Совете военных депутатов. Речи его были столь логичны и убедительны, что Совет, вопреки своему настроению, принял решение о восстановлении дисциплины и даже об освобождении двадцати арестованных офицеров. Но после полуночи к салон-вагону Маркова, стоявшего на путях Брянского вокзала, ринулось несколько вооружённых рот, накалённых яростью.
Марков вышел на ступеньки вагона и сквозь рёв толпы крикнул:
— Если бы тут был кто-нибудь из моих «железных» стрелков, он сказал бы вам, кто такой генерал Марков!
И свершилось чудо, которого не ожидал и сам генерал: из толпы прозвучал суматошный выкрик какого-то солдата:
— Я служил в тринадцатом полку «Железной» бригады!
— Ты? Подойди поближе! — властно потребовал Марков.
И, едва солдат стал протискиваться к вагону, Марков, с силой оттолкнув стоявших рядом людей, схватил его за ворот шинели:
— Ты? Ну так коли! Вражеская пуля пощадила меня в боях, так пусть покончит со мной рука моего «железного» стрелка!
И снова чудо: толпа взревела, но уже не от ненависти, а от восторга. Поезд тронулся, и Марков под крики «ура!» уехал в Минск...
Да, как хорошо было бы очутиться с Сергеем Леонидовичем в одной камере! С этой мыслью Деникин улёгся на нары и уснул.
Едва утренний свет забрезжил в зарешеченном окне, как Деникин проснулся, почувствовав на себе взгляд, полный ненависти и злобы: держась за решётку, на него смотрели два солдата. Увидев, что генерал проснулся, тут же обложили его отборной матерщиной. Деникин отвернулся к двери и накрыл голову шинелью...
