– Ма, меня, наверно, назначат на место Калабухова.
Она не удивилась и не обрадовалась, только спросила ровным глухим голосом:
– А его снимают? Неужели проворовался?
– Нет, он уезжает в Москву, на большое повышение.
– Господи, кто бы мог подумать, – тихо, словно сама с собой, проговорила мать и добавила, взглянув в лицо Георгию на секунду помолодевшими, удивленными глазами. – Какой он был невзрачненький, застенчивый, лопоухий! Вот что значит характер!
– Ты о ком?
– О твоем шефе.
– А ты его знала в молодости?
– Конечно. В госпитале он лежал в одной палате с твоим отцом.
– Ма, а почему ты никогда об этом не говорила?
– Так, не приходилось к слову. А что за человек?
– В каком смысле?
– Ну, вообще… – Мать повела сухой кистью руки в бурых накрапах старческой пигментации.
– Вообще – не знаю, может, интеллекта и образования у него маловато, а житейской мудрости хватает. Он очень хитрый и справедливый, во всяком случае старается быть справедливым.
– Понятно. Справедливым быть нелегко.
– Ма, ты не рада?
– Как тебе сказать, сынок? Ты ведь еще дальше уйдешь от людей.
– Ну что ты, ма!
– Это естественно. Ты уже и теперь не такой, каким был раньше. Чтобы остаться самим собой, надо иметь большой характер. Это мало кому удается. Не обижайся, я говорю то, что тебе никто не скажет. Все будут только славословить – какой ты умный, добрый, замечательный, справедливый, – и ты начнешь потихоньку думать, что «человек украшает место», а это не всегда так. Если уж говорить правду, то так бывает очень редко. Я ведь видела в окно, как ты шел по двору с ведром воды, как ты здоровался с людьми, какая натянутая, неестественная была у тебя улыбка, как тебе было неприятно то, что они видят тебя за таким малопочтенным занятием… – Анна Ахмедовна криво улыбнулась, сбила сухим бурым пальцем пепел с папироски.
– Ма…
– Что, сынок, это ведь правда, а?
– Да. – Георгий не осмелился соврать матери, чувствуя себя снова маленьким, робким лгунишкой, пойманным за руку. – Но ведь это как бы независимо от меня. Неужели ты не понимаешь?
– Конечно, независимо, об этом я и говорю. Обстоятельства могут так окружить человека, что он возомнит себя равным Богу. Об этом пишут даже в школьных учебниках по истории, но люди ничему не учатся. Все мы живем в первый раз, и чужой опыт практически ничему не служит. О тебе уже сейчас говорят, что ты «пойдешь по трупам».
– Кто говорит?!
– Люди. Позавчера я стояла на базаре в очереди за молоком и слышу – говорят о тебе какие-то незнакомые мне женщины. Прислушалась… вот и услышала.
