Грянула Февральская революция. Кондрат переполошился, перетрусил, однако испуг его не был продолжительным, вскоре он понял, что такая революция ему только на пользу.
Но вот произошел Октябрьский переворот, и Кондрат растерялся не на шутку, он не знал, что ждать от новой власти, которая хотя и отдала крестьянам землю, но тем не менее казалась ему, Кондрату, враждебной.
Софья бросилась к отцу, но вразумительного ответа от него получить не могла, он лишь блаженно улыбался, удовлетворенно потирая руки, и нес явную околесицу — вот-де теперь-то и покажет себя крестьянство.
Нет, не верила и не хотела верить Софья ни одному слову отца. Она воочию убедилась, во что вырос Кондрат Пухов, ее «самородок», светлая надежда эсера Турищева. Если бы в эти месяцы ей встретился Станислав Полонский! Но Полонского не было, а надо было действовать. Софья поняла, что налаженному быту, семейному благополучию придет конец, если она не вмешается и чего-нибудь не предпримет. Самое разумное, если всерьез думать о будущем, все лишнее официально сдать государству, оставив себе только то, что необходимо для жизни. Но Кондрат воспринял ее слова как бред, даже пришел в бешенство. Софья удивлялась потом, как он не ударил ее? Но что-то все-таки его остановило. И это «что-то» давало ей право возобновить разговор.
— Пойми, с большевиками шутки плохи, они жизней своих не жалели, а своего добились. Теперь никакая сила их не возьмет. Отступись, Кондрат. Ты умный человек.
На этот раз Кондрат плакал, подперев щеку рукой. Кудри его только-только тронула седина. Физической силы ему бог дал на пятерых, но если бы ему столько же было отпущено и трезвого ума!
Софья мягко коснулась ладонью его лба.
— К чему все эти ненужные страдания? — с улыбкой спросила она. — Пойми ты! Любая власть будет устанавливаться и утрясаться лет пятнадцать — двадцать. Как раз столько нам и нужно, чтобы ужиться с ней. Не можешь отдать государству, продай все и вон отсюда. Куда угодно, Россия велика и широка.
— Да разве я могу тайком? Мне ширь требуется. Уж лучше в другую страну.
— Бежать за границу? — Софья в страхе отшатнулась от мужа. — Да что ты значишь без Родины? Ты же за один год сопьешься и погибнешь.
Кондрат мутным, ненавидящим взглядом уставился на жену.
— Дура! — только и выдавил он.
Софья не стала спорить, но и от своего не отступилась. В селе и по всей округе пополз слушок, что земли, скот и многое из недвижимого имущества отдается Пуховыми в уплату за старые долги. Через пять-шесть лет от богатого хозяйства остались только старый дом (тот, что хотели отдать Роману) да немного скота. Работников теперь не нанимали. По дому крутилась с утра до ночи тетя Глаша. Наемным работником такой человек считаться не мог.
