– А он у меня весь вышел.
– Позвольте услужить,– сказал Родольф, кладя на стол пачку табаку.
Коллин почел своей обязанностью, в ответ на эту любезность, чем-нибудь угостить собеседников.
Родольф принял предложение. Разговор коснулся литературы. Родольф, профессию которого и так уже выдал его фрак, признался, что дружит с Музами, и заказал еще по рюмочке. Официант хотел было унести бутылку, но Шонар попросил ее оставить. До слуха его донесся серебристый дуэт двух пятифранковых монет, позвякивавших в кармане Коллина. Слыша, как откровенничают его новые приятели, Родольф тоже пустился в признания и излил перед ними душу.
Они, несомненно, просидели бы в кафе до утра, но их попросили удалиться. Не успели они пройти и десятка шагов (на что потратили не меньше четверти часа), как хлынул проливной дождь. Коллин и Родольф жили в разных концах Парижа, один – на острове Сен-Луи, другой – на Монмартре.
Шонар, совсем забыв о том, что он бездомный, предложил приятелям переночевать у него.
– Пойдемте ко мне, я живу тут рядом,– сказал он,– проведем ночь за беседой о литературе и искусстве.
– Ты нам сыграешь, а Родольф почитает свои стихи,– сказал Коллин.
– Конечно, конечно,– подхватил Шонар,– надо веселиться, ведь живем-то один раз.
Подойдя к своему дому, который он узнал не без труда, Шонар присел на тумбу, а Родольф с Коллином зашли в еще открытый погребок, чтобы подкрепиться. Когда они вернулись, Шонар несколько раз постучался в дверь: он смутно помнил, что швейцар имеет обыкновение не слишком торопиться. Наконец дверь отворилась, и папаша Дюран, спросонок совсем позабывший, что Шонар больше не его жилец, ничуть не удивился, когда художник крикнул ему в форточку свое имя.
После длительного и тяжкого восхождения они наконец очутились на верхнем этаже, но тут Шонар, шедший впереди, заметил в своей двери ключ и вскрикнул от удивления.
– Что случилось? – спросил Родольф.
– Ничего не понимаю,– пролепетал тот.– Утром я унес ключ с собою, а он тут торчит. Погодите, сейчас разберемся. – Я положил его в карман. Так и есть! Вот он! – воскликнул Шонар, показывая ключ.
– Какое-то колдовство!
– Фантасмагория,– согласился Коллин.
– Чертовщина,– добавил Родольф.
– Однако прислушайтесь,– продолжал Шонар, и в голосе его звучал ужас.
– Что такое?
– Что такое?
– Мой рояль сам играет! До, ля, ми, ре, до, ля, си, соль, ре. Проклятое ре! Вечно фальшивит.
– Так это не у вас играют, а где-нибудь по соседству,– высказал предположение Родольф. Потом он шепнул Коллину, на которого грузно опирался всем телом:– Я пьян.
