– Да, да, разбойники,– не унимался чиновник.– От них-то и все несчастья. Это они придумали и революцию и ассигнации, доказательством этому – Мюрат.
– Простите,– поправил его Родольф,– вы хотите сказать: Марат.
– Вовсе нет, именно Мюрат,– настаивал господин Мутон,– я сам видел его похороны в детстве.
– Уверяю вас…
– Даже такую пьесу в цирке показывали…
– Вот оно как! Так, выходит, это Мюрат.
– Ну, а я о чем вам битый час толкую? – вскричал упрямый Мутон.– Мюрат, тот самый, что работал в подвале. Теперь предположим на минутку… Разве можно порицать Бурбонов за то, что они его гильотинировали, раз он предатель?
– Кто гильотинировал? Кого? Какой предатель? Что вы говорите? – завопил Родольф, теперь уже он схватил господина Мутона за пуговицу.
– Ну, Марат.
– Да нет, да нет же, господин Мутон,– М-ю-р-а-т. Поймите же наконец, черт возьми!
– Ясное дело. Сволочь Марат. Он предал императора в тысяча восемьсот пятнадцатом году. Вот поэтому-то я и говорю, что все газеты на один лад,– продолжал господин Мутон, развивая свои политические взгляды.– Знаете ли, чего бы мне хотелось, господин Родольф? Предположим на минутку… Мне бы хотелось иметь хорошую газету… Небольшую… Но хорошую. Без всяких фраз. Вот!
– Эк куда хватили! – прервал его Родольф.– Газета без фраз!
– Вот именно – без фраз. Поймите меня.
– Стараюсь.
– Газета, которая сообщала бы о здоровье короля и о всяких земных благах. А то, скажите на милость, к чему все эти ваши газеты, в которых все равно ничего не поймешь. Ну, предположим на минутку… Я служу в мэрии, так? Веду записи,– отлично. Так вот вдруг мне скажут: «Господин Мутон, вы записываете покойников, так сделайте еще то-то и то-то». Что это за «то-то»? Что это за «то-то»? Так вот газеты – это то же самое! – воскликнул он в заключение.
– Вполне с вами согласен,– поддакнул какой-то понятливый сосед.
И господин Мутон, приветствуемый своими единомышленниками, опять засел за домино.
– Здорово я его осадил,– хвастнул он, указывая на Родольфа, который тем временем сел за столик, где устроились Шонар и Коллин.
– Вот болван-то! – сказал Родольф, обращаясь к молодым людям.
– Голова крепкая! Веки у него – словно откидной верх кабриолета, а глаза – прямо как бильярдные шары,– заметил Шонар, вынимая из кармана превосходно обкуренную трубку.
– Славная у вас, сударь, трубка,– ничего не скажешь,– воскликнул Родольф.
– У меня есть и получше, для выездов в свет,– небрежно бросил Шонар.– Дайте-ка табачку, Коллин.
