— Дела-а, — со вздохом протянул Волегов. — А Татьяну Васильевну я видал. Женщина заметная. Только все ты не туда берешь. Говорил тебе — не ищи счастья за тридевять земель, не хватай звезд с неба. Вот и маешься теперь и ходишь один, как перст. А у меня уже сын растет и свою северогорскую Аннушку я не сравню ни с какими заморскими красавицами.
— Ну, ну, — сказал Андрей. — Каждому свое.
Нижний склад к концу осени опустел. Целое море леса ушло к запани формировочного рейда. Но и теперь вдоль свинцовой, набрякшей от дождя реки громоздились штабеля бревен. А по разбитой колесами машин черной, расплывшейся дороге прибывали все новые лесовозы. Автокраны сгружали потемневшие от сырости кряжи. В них впивались багры сортировщиков, бросали на цепь транспортера. Бревна послушно ползли вдоль наклонной эстакады, чтобы занять свое место там у реки, в гигантских штабелях. Андрей долго ходил по чавкающей грязи, прикидывая, откуда лучше вести репортаж. Наконец он забрался на вершину штабеля и, скользя по промокшей коре, направился к автокранам. Высокие стрелы то и дело задирали вверх свои хоботы, неся на тонких стальных стропах пучки бревен. Развернувшись над штабелем, кряжи устремлялись вниз, рабочие отцепляли трос, и стрелы вновь склонялись к эстакаде.
Андрей заглянул вниз. По нескончаемой ленте транспортера ползли все новые бревна. Они словно торопились укрыться от рваных туч, плывших по серому небу, от густо идущего мокрого снега.
Включив магнитофон и разматывая на ходу шланг, Андрей быстро пошел к месту разгрузки. И в это время услышал встревоженные голоса:
— Поберегись!
Он оглянулся. Прямостволое бревно вздыбилось на вершине только что разгруженной пачки. Подпрыгнув, оно покатилось вниз. В несколько прыжков Андрей оказался у магнитофонного аппарата, схватил его, но отскочить в сторону не успел. Вершина сорвавшегося бревна со свистом ударила его по голени и в тот же миг исчезла между штабелями...
