— Прости меня, поляк. Я постараюсь его найти и привезу к тебе сразу же. В котором часу тебе он нужен?
— В шесть. Я сам приеду к тебе… — И он, взбешенный, повесил трубку.
Рамиро отправился на кухню и попросил мать принести им кофе.
— О чем ты говоришь с этой девочкой?
— Она хочет поступить на юридический. И вчера вечером она просила рассказать ей о Париже…
Он открыл холодильник, как будто хотел что-то достать оттуда. Главное — не смотреть матери в глаза. Но он знал, что от него ждали более определенного ответа.
— Бедная, — прибавил Рамиро, — эти провинциальные девчонки думают, что Париж находится где-то тут, поблизости, и что всякий может туда поехать.
И вышел из кухни, чувствуя себя ничтожеством из-за того, что только что сказал.
Он вернулся в столовую и сел в другое кресло, прямо против девчонки. Арасели продолжала смотреть на него. Она похожа была на какого-то зверька, на кошку, что ли, да, именно, хитра, как кошка. И те же вкрадчивые повадки.
— Зачем ты пришла?
— Мне надо было тебя увидеть, — тихо ответила она, смутившись, но от этого стала еще привлекательнее.
— Я не хотел сделать тебе больно. — Он почувствовал себя идиотом. Зачем он ей это говорит? Он как будто спрашивал ее, почему она не умерла. Как она сумела выжить! Или почему она не сказала ему, что осталась жива! Все было бы совсем по-другому. Он разозлился. Но Арасели произнесла, продолжая смотреть на него в упор:
— Ты не сделал мне ничего плохого. Мне это понравилось. И я хочу еще, хочу, чтобы ты опять пришел ко мне сегодня ночью, — сказала она, разглядывая молнию на своих джинсах. Рамиро тоже не мог оторвать глаз от ее молнии.
Мать принесла кофе и сообщила, что очень жарко, хуже, чем вчера, о Господи, нет сил. Потом спросила, как поживают родители Арасели, и сказала еще что-то об искренней дружбе между ее покойным мужем и доктором. Конечно, это было давно…
Потом спросила Рамиро, что он хочет на обед, потому что она идет сейчас за покупками.
Он ответил, что не знает, будет ли обедать дома, чтобы она не беспокоилась, а она заметила, обращаясь к Арасели, но больше всего для самой себя, что Рамиро забросил ее, что после стольких лет отсутствия он ни минуты не хочет оставаться дома, конечно, она его понимает, вообрази, дорогая, матери для этого и существуют, чтобы все прощать своим детям, он каждую ночь возвращается страшно поздно и спит очень мало — ты так изнуряешь себя, дорогой, — и налила им кофе.
— Мама, ты слышала вчера ночью, когда я вернулся? — спросил он как бы невзначай.
