— Красотка, где ты тут? Красотка? — шепотом позвала она, торопливо шаря по соломе возле яслей.
Мрак, холод и тишина окружали ее. Слышно было, как на насесте тревожно завозились куры.
— Батюшка, да где же корова-то? Нету коровы, нету… — испуганно пробормотала Анна Михайловна.
Ей вдруг показалось, что, пока она ходила на собрание, корову увели. У нее замерло сердце.
— Красотка?.. Матушка моя, радость единственная! — запричитала она.
И тут услышала где-то позади себя знакомый протяжный вздох и вслед за ним ровную, спокойную жвачку. Корова лежала в дальнем углу за навозным скатом, на голой земле.
— Ну, ты… разлеглась, барыня! Нашла место, — набросилась Анна Михайловна, утирая потный лоб рукавом шубы. — Завалишься, дура, поднимай тебя на веревках… Ну? — Она толкнула Красотку ладонью в шершавый, покрытый мерзлым навозом бок.
Обдавая теплым дыханием, корова медленно встала и пошла к яслям.
Продолжая ворчать, Анна Михайловна отыскала плетюху с кормом, приволокла ее к яслям. Накладывая щедрыми охапками сено, она нечаянно коснулась теплой, влажной коровьей морды. В лицо ее пахнуло дыханием, сладковатым, как парное молоко.
— Не отдам! — прошептала она, обнимая курчавую заиндевелую шею коровы. — Чем я ребят кормить буду?.. Не отдам!
Когда на следующий день за коровой пришел Савелий Федорович с мужиками, Анна Михайловна не пустила их во двор и пригрозила вилами.
А потом прибежали сыновья из школы и расходились, разругались, как взрослые.
— На всю школу опозорила нас! — кричал Мишка, швыряя книги на лавку. — Хоть глаз не показывай!
— Как так? — растерялась мать.
— «Ка-ак та-ак»… — передразнил Мишка. — Соображать надо. Ты думаешь, мы маленькие, ничего не понимаем? Да мы больше твоего понимаем, вот… Мы пионеры и должны пример показывать, сознательность.
— Плевала я на вашу сознательность. На нее коровы не купишь.
— Коровы тебе жалко, а нас не жалко? — спросил Ленька, строго, исподлобья глядя на мать.
— Да вы что на мать кричите, а?
Анна Михайловна побежала на кухню искать веревку.
— Мать учить? Ах вы… сопляки! Видать, я вам дёры давно не прописывала.
— Мы не кричим, — покорно, в один голос сказала сыновья.
— Только драться и умеешь, — прибавил Мишка. — Нет чтобы посоветоваться.
— С вами?.. Господи!
Веревка выпала из обмякших рук Анны Михайловны. Ей и в голову не приходила такая мысль.
Ребята стояли перед ней вихрастые, колючие, как ежи. Худой высокий Ленька, насупившись, грыз ногти. Курносый Мишка, выдвинувшись вперед, задорно поднял голову, словно собираясь запеть или засвистеть, и оглядывался на брата, как бы спрашивая — пора начинать или еще рано?
