Давид не растерялся. В мгновение ока он оказался рядом с несчастным, ловко обхватил его сзади под мышки и, осторожно, без брызг, загребая масляную воду, быстро поволок к берегу. Турист затих, повинуясь умелым действиям, только слезы градом бежали из-под обожженных век, и вывернутые потрескавшиеся губы шевелились – бедняжка то ли молился, то ли ругался.
После сильного холодного душа, промывки глаз, носа и рта, после обильного питья несчастного уложили отдышаться на бережку. Он уже пришел в себя после пережитого потрясения, уже мог дышать и говорить, только красное обожженное лицо и отекшие веки и губы напоминали о происшедшем. Он лежал и тихо стонал. Остальные англичане топтались на берегу, с ужасом поглядывали на коварную бирюзовую воду, на снежные айсберги выкристаллизованной соли, сверкающие на неподвижной масляной глади, на бронзовых аборигенов, сусликами застывших в воде и созерцающих поверженного.
Давид подошел к пострадавшему и накинул ему на плечи махровое полотенце, чтобы согреть его, Маша быстро налила из термоса горячий, приторно-сладкий чай. Несчастный выпил одну чашечку, затем другую, глубоко вздохнул, и к нему вернулся дар речи.
– Спасибо, – хрипло сказал он по-английски и посмотрел на спасителей мутными слезящимися глазами. – Мне уже лучше. Большое спасибо.
Давид внимательно посмотрел на него, прислушался к неразборчивой речи и, к удивлению жены, заговорил с ним по-арабски. Англичанин онемел от изумления, потом с восторгом ответил, и оба принялись что-то восхищенно лопотать, причем единственные слова, которые Маша могла понять, были «Каиро», «Александрия», «Мицр» – арабское название Египта и «Эль хаммет Алла!» – «Слава богу!», выражение, которое она часто слышала от своей свекрови, объяснявшейся исключительно по-арабски. До этого тот же оборот речи Маша выучила из незабвенной «Бриллиантовой руки», причем, тогда она была твердо убеждена, что незнакомые слова означают «непереводимую игру слов с использованием местных идиоматических выражений».
Мужчины тараторили как сороки, забыв об окружающем мире, и новый знакомый при этом называл своего спасителя по-арабски – «Дауд».
От нечего делать Маша принялась рассматривать туриста. Он был примерно одних лет с ее мужем, такой же смуглый, с теми же удлиненными карими глазами, торчащими скулами и слегка вытянутым книзу лицом, какое она привыкла видеть у всех многочисленных представителей семейства Нир на семейных торжествах. Единственное, что их отличало, – это черная полоска усов, красиво обрамляющая рот и подчеркивающая белизну зубов незнакомца. Наверное, усы очень красили молодого человека. Сейчас понять это было невозможно – красные слезящиеся веки, вывернутые губы и одутловатая, пунцовая, обожженная кожа изменяли пропорции лица так, что трудно было догадаться, какое оно в действительности.
