– Например, не хватает решимости, – сказал Вилга. – Очень просто. Мир сильно изменился за эти годы. Драйвером ему, по всей вероятности, уже не быть. Мужику тридцать, как ты говоришь, лет. Отчуждение тоже налагает свой отпечаток на личность. Ему придется заново искать свое место в жизни, а даже с помощью всех ближних и дальних это ой как нелегко!
– Не похож он на человека, которому недостает решимости, – усомнился Аксютин. – Чего ему действительно недостает – так это хорошего костюма и нормальной прически. А всего прочего, мне кажется, у него вдоволь. Кто-нибудь из нас может вот так запросто, скучным голосом, при посторонних, назвать свои недостатки? Допустим, свои достоинства мы готовы перечислять часами. А признаваться в одолевающих душу пороках?
– Может быть, пирофобия – предмет его скрытой гордости, – сказал Биссонет. – Например, этот твой плоддер – психомазохист.
– Давайте попрактикуемся, – оживился Вилга. – У меня есть недостаток: не терплю, когда надо мной чересчур долго потешаются. Зато не злопамятен.
– Вот ты и скатился на достоинства, – отметил Аксютин. – А онанизмом когда прекратил заниматься? Если, конечно, прекратил?
– Ну, ты уж слишком, – опешил Вилга. – И вообще это никого не касается…
– Отчего же? – изумился Аксютин. – Точно такое же психическое отклонение, как и пирофобия. И я готов перечислить обстоятельства, в каких твое злоупотребление онанизмом может иметь то же значение, что и пирофобия Кратова в нашем случае.
– Да нет у меня никакого злоупотребления! – возопил Вилга, краснея.
– Ну, бог с ним, с онанизмом, – сказал Аксютин великодушно. – Мы и в глаза друг другу не всегда правду говорить отваживаемся. Щадим самолюбие товарища. И тем самым внушаем ему ложную самооценку, а следовательно – препятствуем его саморазвитию. Кратов же производит впечатление человека, способного сказать что угодно кому угодно.
– Даже если это твое «что угодно» какая-нибудь гадость? – вскинул брови Вилга. – Уж не бицепсы ли выступают гарантом подобного прямодушия?
– Я вовсе не то имел в виду, – смутился Аксютин.
– Так ты формулируй поточнее, – сказал Вилга. – Не ксеноэтолог все же. А наоборот, ксеносоциолог, жрец точной науки. Обязан соответствовать.
– Как еще можно интерпретировать его признание, – промолвил Биссонет. – Например, как неявную похвальбу. Ту же демонстрацию личных достоинств. Я-де только огня боюсь, а более ничего на белом свете. Кстати, ты не спрашивал его про онанизм? Как они там, в Плоддерском Кругу, для женщин закрытом, разрешают сексуальные проблемы?
