На берегах Дуная | страница 10



Алтаев и Дубравенко встретились снова только в сорок третьем году в Корсунь-Шевченковском. Дубравенко был уже генерал-майором и руководил штабом армии.

Он стал еще более строгим и внушительным, голос погрубел и звучал глуше, серые глаза всегда были спокойны и невозмутимы. Но и теперь Дубравенко попрежнему увлекался спортом. Каждое утро при любой погоде он выходил на улицу и то упражнялся с гирями, то занимался на турнике…

Дубравенко и Воронков вошли в комнату. Вслед за ними пришел начальник разведки армии полковник Фролов. Тревожно осматриваясь сквозь очки в массивной роговой оправе, он неловко повернулся, уронил стул и, поспешно подняв его, отошел к окну.

Алтаев заметил волнение начальника разведки, хотел заговорить с ним, но Дубравенко опередил его:

— Обстановка, по самым последним данным… — Дубравенко развернул большую, всю испещренную условными знаками топографическую карту.

— Подождите, — остановил его Алтаев, — еще не все пришли. Вот и Дмитрий Тимофеевич.

Алтаев шагнул навстречу члену Военного совета генерал-майору Шелестову, пожал обеими руками его руку и спросил:

— Как поездка? Что венгры?

— По рассказам пленных, настроение подавленное, — проходя к столу, ответил Шелестов. — Большинство не хочет воевать. Многие боятся нас, но еще больше боятся немцев. Гитлеровцы жестоко расправляются с ними. Никаких судов. Малейшее подозрение — и расстрел. За последние две недели в венгерских частях все крупные должности заняли немцы. Позади боевых позиций — немецкие карательные отряды…

Шелестов говорил четкими отрывистыми фразами, подтверждая свои мысли резкими взмахами руки.

Эту манеру Шелестова Алтаев узнал еще до войны, когда ему пришлось присутствовать на большой дискуссии в Академии наук. Тогда разгорелись споры по вопросам планирования народного хозяйства. Слушая быструю, переполненную цифрами речь одного известного в то время экономиста, Алтаев с трудом улавливал содержание. Экономист говорил почти одними цитатами, внушительно откашливался и победителем смотрел в притихший зал.

После его выступления долго никто не брал слова. Угрюмую тишину зала нарушал только легкий шорох бумаги и бульканье воды, которую экономист наливал в стакан. Председательствующий с тревогой всматривался в глубину зала и спрашивал:

— Кто следующий? Следующий кто, товарищи?

Но желающих выступать больше не было.

— Разрешите, — раздался, наконец, в тишине зала отчетливый голос.

Все обернулись. Из дальних рядов поднялся высокий, широкоплечий человек с открытым спокойным лицом и густой шевелюрой. Он прошел между рядами и взошел на трибуну.