– Ага, – смешно хлопает глазами Настя, – двадцать четыре земных года.
– Поздравляю, но меня нет подарка… – бурчу я.
– Потом подаришь, пойдём.
Ухватившись за локоть, она тащит меня по кривенькой тропинке меж просевшими сугробами к угловому подъезду, рядом с которым я замечаю две пары светящихся глаз.
«Весна, – думаю я, – так почему бы и нет…»
За огромным столом, на который, как мне сообщила хозяйка – Настина бабушка – облокачивал локти сам маршал Малиновский, я чувствую себя неуютно. Дело не в том, что я неподобающе одет, и не в отсутствии у меня подарка, а в большом количестве незнакомых людей вокруг, которые делают вид, будто им до меня нет никакого дела, а на самом деле пристально за мной наблюдают.
Публика, кстати сказать, на день рождения фанатки Налбандяна собралась соответствующая. Нет, в мундире припёрся только один – капитан первого ранга, подводник с колодкой до пояса, – но остальные и в штатском выглядят не лучше. Того и гляди начнут строем ходить, или скакать вокруг стола на стульях, как немцы в «Большой прогулке».
Видимо, чувствуя моё настроение, Настя успокоительно пихает меня в бок.
– Расслабься, представь, что мы в кафе, – говорит она тихо.
– В «Ротонде»? – уточняю я.
– Пускай, в «Ротонде». У нас же был разговор о живописи…
«Хороша «Ротонда», один Малиновский чего стоит», – думаю я, но говорю другое:
– А кто у нас будет Пикассо?
Настя улыбается:
– Боюсь, с Пикассо, Модильяни и прочими здесь напряжёнка.
– Я заметил.
– Предлагаю выпить за именинницу! – слышится справа красивый, что называется, бархатный, голос. – Прошу всех наполнить.
Не успеваю я и глазом моргнуть, а в мою рюмку уже льётся, направляемая уверенной рукой соседа слева, янтарного цвета жидкость. А рюмка немаленькая.
– Всё-всё-всё… – пытаюсь остановить его я.
– Всё не влезет, – басит тот.
– Не наливай так много мальчику, Тёмсик, – просит его через стол Настина бабушка, – а то я тебя знаю.
– Всё под контролем, бабушка, – отзывается Тёмсик – здоровенный мужик лет тридцати пяти с «сябровскими» усами, – Тёмсик меру знает.
– Здоровье изменницы, ура! – грохочет он, поднимая свою рюмку.
Над столом прокатывается дружное «Ура!»
«Солдафоны», – следующее после осознания того, что я выпил «рябины на коньяке», приходит ко мне в голову.
Вторую мы пьём за Настиных родителей. Из них на празднике присутствует только отец, высокий худой мужчина с серьёзным волевым лицом. Он сидит практически напротив нас с Настей, рядом с бабушкой. Из того, что другой женщины подходящего возраста возле него нет, а обручальное кольцо он носит на левой руке, я заключаю, что Настины родители находятся в разводе. Не меняя выражения лица, отец моей спутницы опрокидывает в себя рюмку, потом также без выражения ставит её на стол.
