Я у себя дома, в моей комнате. Никуда не выхожу. И все-таки когда их жены, матери и невесты открывают двери своих домов – они меня видят.
Трам… Т-т-там… та…
Музыка наконец-то утихает.
И наступает тишина.
Городок
– Но какие же они наглые, эти Скарфо…
– А чего они еще такого сделали?
На церковном дворе разговаривают две женщины. Разговаривают, перед тем как пойти на службу.
– Я слышала, что муниципалитет Тауриановы предложил ей и ее родным квартиру. И даже работу для отца. Но они отказались.
– Квартиру и работу? Да неужели?
– Точно! Это наверняка, ведь мой двоюродный брат работает в муниципалитете Тауриановы.
– Но почему?
– Знаешь, после тех статей в газетах и после той истории со столкингом… сталкингом…[35] как он там называется…
– Так они отказались?
– А другая моя двоюродная сестра, которая им как-никак родственница и потому с ними общается, говорила мне, что они не хотят уезжать из Сан-Мартино. Они боятся, что иначе подумают, будто и они заодно с преступниками.
– Ну тогда на что они жалуются? Это же они сами захотели здесь остаться.
– Думаю, дело в том, что они стали у нас знаменитостями. Они развлекаются тем, что сначала устраивают провокации, а потом сразу же звонят карабинерам. И карабинеры, бедненькие, вынуждены бежать к ним сломя голову.
– Да уж, история…
– Ну ни стыда у них, ни совести.
– Но разве в газетах писали, что они отказались от квартиры и работы?
– Ну… и в газетах пишут далеко не все. Там пишут только то, что им выгодно.
– Давай пойдем, а то служба уже начинается.
– Ах, ну да, мне еще нужно прочитать одну «Аве Мария» за эту несчастную девочку: вдруг она образумится?…
– Да уж, история…
– Ну ни стыда у них, ни совести.
Я себе купила новый костюм. Серые брюки с серым пиджаком. Немного блестящие. Я его купила специально для суда.
Я заявила на братьев Яннелло, Кутрупи и Кучинотту. Но ведь в том деле участвовали не только они.
Всего я не рассказала никому – ни адвокатессе, ни даже вам. Нет-нет, боже мой, ни за что.
Но мне все-таки нужно было с чего-то начинать, и я начала с них, потому что они были первыми.
Я не могу рассказать все и сразу, потому что тогда бы мне никто не поверил. Даже и вы бы мне не поверили. Так что приходится рассказывать постепенно, идти шаг за шагом.
Душу Калабрии понять нелегко: такая она глубокая. Ее можно постичь, но ей нельзя бросать вызов, потому что иначе от этого не будет никакого толка. Я написала заявление не на всех, кто меня насиловал, потому что некоторые из них – люди опасные: они вооружены и входят в мафию. Ну вот, я и сказала. Больше я ничего говорить не буду, потому что здесь мы в Калабрии. Нет, я ничего не боюсь, но я же не дурочка и не собираюсь идти напролом. В Калабрии свои законы, и их все знают.
