Несколько дней в порту только и говорили что о самоубийце и о том, каким он был хорошим ловцом лангустов. Но когда прошло время и все успокоились и снова стали рассказывать разные истории, всегда кто-нибудь начинал теми же словами: «Один рыбак сказал как-то, у кого нет жены…» Конечно, нельзя всю жизнь оплакивать человека. Мертвые — вроде рыбаков, уходящих в море: с каждой минутой они уплывают все дальше от нас, становятся все меньше и, наконец, совсем исчезают из виду. Все остальное — случайность: и циничная песенка, и рыбак, рассказывавший печальную историю слишком близко от ловца лангустов, у которого сердце уже давно наполовину умерло.
1956.
Леонела
(Перевод Э. Вольф)
Ох и чудной же был этот старик Бальтасар и как здорово он рассказывал всякие истории! Я говорю не о нынешних временах, а о давно прошедших. Потому что в наши дни в моем селении все только и знают, что повторять одно и то же. О тех временах и пойдет рассказ, хотя алькальд у нас прежний, он уже состарился на своем посту, тогда как в других селениях молодые люди постепенно заняли места стариков и теперь сами, утомившись, размеренным шагом приближаются к смерти.
Так вот, я говорю о Бальтасаре де лос Пинос. Высокий старик с ровно подстриженной бородой, такой же седой, как ветви двенадцатилетнего хукаро, он был чем-то сродни этому дереву или даже земле. Однако больше всего в нем было человеческого, хотя его и ославили сумасшедшим, потому что нередко слова Бальтасара больно задевали людей.
Это было в те времена, когда над рекой уже протянулись три моста, построенные при трех сменивших друг друга алькальдах. Вот тогда я впервые и услышал изречение Бальтасара. «В каждом человеке, — сказал он, — сидит и ангел, и дикая собака. Все дело в том, удержит ли ангел на поводке злокозненную собаку или собака слопает ангела в одну из тех минут, когда человека одолевает какое-нибудь сильное искушение».
Эти слова он изрек после истории с Леонелой. Но сперва надо рассказать о том, как Леонелу привезли под вечер для судебного разбирательства, как машина сахарного завода остановилась на станции и сельские полицейские вынуждены были, ругаясь и размахивая мачете, разогнать зевак. Среди общего шума, подобно колокольному звону, выделялся голос Бальтасара:
— Отойдите, чего глаза пялите? Ведь она почти голая!
И он стал помогать полицейским, не глядя на Леонелу, уже мертвую, с полузакрытыми глазами, и — да простит мне бог! — с губами, все еще сложенными для поцелуя.
