он скажет на все это. Правда, последнее слово — за Мартинесом.
Поразмыслив, я попросил хозяина судна:
— Задержись еще на пару деньков, может, тебе придется везти этот груз обратно. Ну, пошли.
Я зашагал по воде прямо к плоту, да внезапно остановился: «Вот черт, как же я мог забыть?»
— Герман… Герман! Как там Фиденсио?
Но хозяин парусника не услышал: слова мои унес ветер.
— Все так же, — сказал парень, но я даже не взглянул на него.
Мы прибыли ночью. За два дня до этого Мартинес зажег первый костер. Он был весь из хукаро и горел бесшумно. В воздух поднималось облако серого дыма. Мартинес и Канарец не спали. Это был час разговоров у огня за кружкой крепкого кофе.
Как только плот подошел к берегу, я подал голос. С берега отозвались.
— Это остальные, — объяснил я своему спутнику.
— Сколько их? — спросил он.
— Четверо, но они стоят двадцати.
Больше мы не произнесли ни слова.
Когда мы подошли к костру, Канарец встал. Невозможно было различить что-либо, кроме его сверкающих белков и жестяной кружки в руках. Он бросил взгляд на парня, затем на Мартинеса. Я тревожно следил за ними. Мартинес тоже поднялся, сделал несколько шагов нам навстречу и спросил:
— Ты знаешь эту работу?
— Пока нет.
Затем произошло то, что я и ожидал. Канарец швырнул кружку и подошел вплотную к новичку.
— Нечего сказать, хороша рожа! Просили мужчину, а прислали сосунка.
Все молчали. Молчал и новичок. Лицо его было едва освещено. Мне показалось, что оно покраснело, но я не поручусь, были то отсветы огня или прилившая к лицу кровь.
Мартинес продолжал:
— Не знаешь работы, так можешь убираться.
Тут парень потерял терпение:
— Ну, кое на что я гожусь.
— Конечно, например, тарелки очищать! — закричал Канарец.
Но прежде, чем он договорил, парень ударил его кулаком в лицо. Канарец покачнулся и рухнул на лежавшие рядом стволы. Мартинес, Андрес и я кинулись к дерущимся. Мартинес добежал первым. Он хоть и был намного ниже парня, а схватил его за пояс и швырнул на груду бревен, как куклу. Канарец выхватил мачете, но Мартинес резко его осадил:
— Прекратите, не то я кого-нибудь прикончу.
Лицо Мартинеса оставалось спокойным. Канарец спрятал мачете и утер кровь. Парню здорово досталось: острый сучок разорвал ему рубашку и глубоко поранил грудь. Из раны капала кровь. Падая, новичок стукнулся лбом о бревно и теперь был без памяти. Я поднял его на руки. Андрес побежал за аптечкой. Парень с трудом приходил в себя, и я положил его на землю. Мартинес был спокоен: такими же глазами он смотрел на слепней и на пламя.
