— Потому как мало ли что. Бывают и летальные исходы.
Дабы не обижать хорошего человека, мы изготовились слушать. Тем более что на ближайшие двадцать-двадцать пять минут планов все равно никаких.
За эти минуты мы узнали, что самый распространенный страх обывателя — лифт-де может упасть — не имеет под собой никакого технического основания и поэтому не выдерживает критики. И тем не менее (даже при использовании лифта по его прямому назначению) вероятность травм (в том числе несовместимых с жизнью) высока настолько, что пренебрегать ею нельзя (ходите, граждане, пешком). Вот в таком-то году был случай… А в таком-то городе… Особенно не любит двустворчатое чудовище младенцев, которых пытаются прокатить на нем, не вынимая из коляски, пьяных и собак. Ну и стопудово — людей с уровнем везения, близким к моему. Валерий Петрович, наверное, хотел представить нам лифт как друга человека и побудить относиться к нему соответственно, то есть — ответственно. Но лично я теперь буду смотреть на лифт, как на затаившегося врага, только и ожидающего, когда я утрачу бдительность, чтобы… И вообще, если я когда-нибудь захочу придумать оригинальный способ самоубийства, то непременно воспользуюсь лифтом. Вот!
Палыч
«Почти что весна», — так Любка в детстве называла март месяц. Почему-то вспомнилось сегодня, когда я, старый мартовский кот, вышел побродить в одиночку по улицам, сходящемся к центру нашего городского бытия — к рынку. Заодно и Любке какой-нибудь подарок к международному женскому присмотрю.
Предпраздничный центральнорусский рынок — нечто среднее между северной ярмаркой и восточным базаром, но с китайским товаром, русско-украинско-азербайджано-корейскими торговцами и соседством благоуханных роз и начавшей протухать селедки. Лично у меня от такого сочетания башка начинает трещать на десятой минуте, хотя я, вроде бы, в мизантропии не замечен и имею многолетнюю школьную закалку. Поэтому от непосредственных впечатлений я стараюсь переключаться на наблюдения и рассуждения. В таком вот преломленном виде мир внешний не так опасен для моего внутреннего мира.
Профессионально бойкие барахольщицы. Бабушки, удрученно сидящие над сельхозпродукцией. Употребившие для сугреву дядьки, небрежно, с видом знатоков, перебирающие железки. Хомяк в трехлитровой банке, белые мышки, тесно напиханные в малюсенькую клетку-переноску, исходящая плотоядной слюной серая мурчалка, нервно поглядывающий на нее щен-ротвейлер. Наверное, по выходе на пенсию я все-таки примусь за трактат «Коммунальная квартира как способ общественного бытия». А пока…
