— Да, господин… Господин, можно, я спрошу?.. Вам не нравится, когда я называю вас господином, но как же мне тогда…
— А как бы ты сам хотел меня звать?
— Учителем.
— Хорошее слово, мой мальчик. Просто замечательное, — серьезно ответил хозяин лесного домика. — Может быть, самое лучшее на свете.
Вирита, потом не раз мысленно возвращаясь к событиям этого дня, так и не смогла вспомнить, из-за чего же началась ее первая за все двенадцать лет жизни ссора с отцом. Но, как обычно бывает в случаях, когда обе стороны не склонны к уступкам и упорствуют в сознании своей правоты, ни отец, ни Вирита не сумели остановиться вовремя.
— Ты похожа на свою взбалмошную мать! — воскликнул господин де Эльтран, потеряв остатки терпения.
О матери он прежде говорил с Виритой только единожды. И очень серьезно. Он сказал, что Вея де Эльтран опозорила свое имя и свою семью недостойным поведением и впредь о ней — ни слова. Объяснение, конечно, малопонятное, но его более чем достаточно: Вирита не сомневалась в правоте отца. Тогда не сомневалась, но сейчас…
— Ты не любишь меня! — закричала она. — Ты выгонишь меня, как выгнал ее! Ты подлый, подлый!
Она тотчас же устыдилась слов, недостойных Высшей. А вот испугаться не успела: отец шагнул к ней и наотмашь ударил по щеке. Вирита отшатнулась к стене. Не глядя на дочь, господин де Эльтран вышел из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.
Вирита упала в кресло, содрогаясь от рыданий — жутких рыданий, без слез. До этого дня она и вообразить не могла, что кто-то, пусть даже отец… особенно — отец! поднимет на нее руку. Стыд и гнев душили ее. Стыд и гнев требовали выхода, требовали немедленных действий.
— Эрн! — крикнула она, распахивая окно. — Коня!
— Что с вами, госпожа? — спросил Эрн пятью минутами позднее, подсаживая Вириту в седло.
В другое время эта непозволительная вольность обернулась бы для Эрна наказанием, но сегодня…
— Меня ударил… отец… Едем!
Короткая сумасшедшая скачка. Едва войдя в грот, Вирита упала на ложе из еловых веток, покрытое старым плащом — и наконец-то заплакала.
Она не слышала, как вошел Эрн. Только почувствовала, что он сел рядом.
— Все уладится, госпожа, — тихо сказал он. — Господин любит вас…
— Не любит! — в ярости выкрикнула Вирита, приподнимаясь. — Если бы любил, никогда не ударил бы!
— Всякое бывает, госпожа.
— Замолчи! Откуда тебе знать? Я теперь одна, понимаешь? Одна!
— Я никогда не оставлю вас, госпожа, — сказал Эрн, поднимаясь на ноги. — Сейчас я разожгу костер, все повеселей будет.
