В Тарховке на вокзале видели настоящего грибника – в больших сапогах, с большой корзиной. В корзине – белые, красные, подберезовики…
Машка, которая никогда не видела таких богатств, глаза разинула. Оказывается, этот дядя ходил на ту сторону озера, за шалаш Ленина. Нам с Машкой такие походы пока и не снились.
. . . . .
Третьего дня шли с Машей на телефон, навстречу едет парень на велосипеде.
– Похож на тебя, Алеша, – говорит Машка.
– Чем же он похож?
– В таких штанах, как у тебя.
Взглянула на меня лукавыми глазенками, улыбнулась.
– Правда, похож!..
. . . . .
Упала проехалась ладошками по мокрому зернистому песку и не заплакала. Она вообще редко плачет в таких случаях, то есть когда ей больно, когда упадет, ушибется, оцарапается.
Плачет, навзрыд рыдает, когда обмануты бывают ее надежды и ожидания: обещали пойти собирать опенки и не пошли, отменили; хотели кормить уток (или Дружка) и вдруг говорят: нельзя, поздно.
– Нет! Нет! Не по-о-о-оздно! – кричит она сквозь рыдания, и слезы капают – и на платье, и на передник, и на пол.
. . . . .
Недавно мама рассказывала Маше о чем-то, что случилось еще до Машиного рождения.
– Мы с папочкой жили тогда в Комарове.
– А я?
– А тебя тогда еще не было.
– А где я была?
– Тебя вообще не было.
– Как не было? А где я была?
Что скажешь ей и как объяснишь, когда и для меня, взрослого и даже уже очень немолодого человека, это чудо.
. . . . .
Вчера поздно вечером получили телеграмму от бабушки: выехала! А сегодня утром, только что, пришла от нее телеграмма из Сухуми. Ждем 24-го.
22.9.59.
Все утро Машка в своем зеленом фрицевском пальтишке играла во дворе. Пошел дождь. Машка скандалит с Минзамал, рвется в дом, а та предлагает ей играть «в колидоре», то есть на веранде.
Сейчас выходил к ней во двор. Очень ей скучно, конечно. Вижу – идет под дождем, что-то несет в руке.
– Что это?
– Листик, еще хочу такой найти.
И показывает желтый кленовый лист.
Отвел ее на веранду, напомнил, что она давно не каталась на велосипеде. Стала кататься, увлеклась, но тут папа заявил, что ему надо идти работать.
– Не надо! Не надо работать!
И столько мольбы, столько любви и нежности в этом возгласе! А все-таки пришлось уйти.
. . . . .
Много говорил ей о бабушке. Сказал, что бабушка хорошая, добрая, но – строгая. Пытаемся заранее «поднять бабушкин авторитет». Конечно, если бабушка сама не проявит усилий, – ничего не получится. Авторитет не присваивается как звание.
. . . . .
Утро сегодня сказочное, настоящее бабьелетнее. Делал гимнастику во дворе, на солнце. Машка тут же играла, мыла песком посуду.
