— Какой?
— Не суйся в мои мелкие комбинации. У тебя достаточно дела со слежкой. Кроме того, это — женская выдумка. Выдумка матери… Дай мне самой это закончить.
Лионель глядел на нее, невольно любуясь ею. «Все та же», — как будто думал он.
— Согласись с тем, что я не ошибалась, — сказала она. — В жизни Жана Морейля есть тайна. Его задумчивость, рассеянность, полеты в даль… Вот видишь!..
— Да. Должно быть, в эти минуты его смутно волнует «другая личность», апаш… Поэтому я уверен, что события этой ночи должны еще повториться. Тем не менее, — воскликнул вдруг Лионель, — это ужасно! Тайна! Иметь тайну в жизни, единственную тайну, которую не можешь разгадать! Эти лампы, ключи, эта жажда все знать, всему учиться, разве все это не кажется вам до невозможности комичным?
Нужно ли говорить о том, что Жильберта Лаваль ездила верхом совершенно как мальчишка? Одна нога тут другая там. То, что о ней уже известно, достаточно ее рисует. Она была из тех современных наездниц, к которым больше не подходит устаревшее слово «амазонка» и которые отсылают в самое далекое прошлое седло с крючками, длинную юбку и цилиндр.
Возможно, что Жан Морейль, как денди, и жалел об этом в душе. Но, сам будучи прекрасным наездником, он ценил изящную и уверенную езду молодой девушки, умевшей владеть своими движениями. Лошадь шла под ней грациозным, спокойным и размеренным шагом.
Препятствия возле тира для голубей они проехали, держась очень близко друг к другу. Жан Морейль предложил поехать в Арменонвиль, чтобы там чего-нибудь выпить.
Лошади были уже в поту. Весенний день походил скорее на июльский. Жан Морейль и Жильберта ехали шагом по тенистой дороге. Они уже успели объехать лес во всех направлениях.
— Итак, — сказал он, — второго июня, через месяц! Что может нам помешать? Раньше, мне кажется, не удастся повенчаться из-за разных формальностей…
— Значит, решено? Второго июня?
— По рукам! — сказал он, протягивая руку в перчатке. Пришпоренные лошади пошли рядом. Всадники глядели друг на друга счастливыми глазами. Потом с сожалением расцепили руки, давая дорогу маленькой кавалькаде молодежи, промчавшейся мимо галопом и оглушившей их шумным смехом, криками и скрипом седел.
— Куда мы поедем… после? — спросила Жильберта.
— После второго июня?.. Хотите в Люверси?
— Вышутите…
— Конечно, шучу, хотя будущее полно неизвестности…
— Странно, что вы подумали о Люверси, Жан. Когда я была маленькой, я любила мечтать о том, как я буду там счастлива с вами!
