— Что делать! — сказала она робким голосом. — Я вдруг перепугалась… Я так люблю тебя, мой мальчик!
— Вы сегодня «женщина» с ног до головы… У вас какие-то страхи! Вы нервничаете, возбуждены… Держу пари, что вы хотите мне рассказать еще кое-что!.. Ну говорите же!
— Ты не рассердишься?
Она робко улыбнулась, и он увидел в ее туманных глазах все обожание, всю снисходительность любящей матери. Лионель нахмурил брови и сделал недоверчивую мину.
— Ты в последний раз сказал мне одну ужасную вещь по поводу Жильберты… Помнишь? Утром, у тебя в комнате… Ты намекнул на грипп, который был у нее в прошлом году и чуть-чуть не оказался для нее смертельным…
— Признаюсь, не помню…
— Конечно, вот это-то меня и пугает! Ты не отдаешь себе отчета в том, какие чудовищные вещи ты говоришь. Я твоя мать и знаю, что за этим ничего нет. Но люди судят о нас по нашим словам столько же, сколько по делам. Предположи, что тебя обвинили в каком-нибудь преступлении, — как ты пожалеешь об этих невольно и так легкомысленно сорвавшихся с твоих уст словах, в которых ты сам себя рисуешь в таких ужасных красках!
— Напомните, что я вам тогда сказал…
— Ты мне сказал, что, если бы Жильберта умерла, я получила бы ее наследство и в общем все вышло бы к лучшему Ты, конечно, не думаешь этого. Зачем же говорить? Если ты при других обстоятельствах скажешь что-нибудь подобное, люди создадут о тебе ложное представление — понимаешь?
Они стояли друг против друга, и Лионель пристально вглядывался в настойчивый и умоляющий взгляд матери, в котором горела вся ее душа, пылкая, беспокойная и решительная.
Лионель, против своего обыкновения, сказал не слишком резко:
— Да, maman, в этом вы правы. Я буду следить за собой… Прошу вас верить мне, и, клянусь вам честью, мой… цинизм только на словах. Я не могу себя упрекнуть ни в каких таких действиях…
— Я это знаю, Лионель! — порывисто бросилась к нему графиня.
— Да, конечно, вы мне эго уже сказали. Но с женщинами никогда нельзя быть уверенным… Ни в чем не могу себя упрекнуть, повторяю! Пока ни в чем. Может быть, и никогда ни в чем! Это зависит…
— Что ты хочешь этим сказать?
— Между нами (я с вами сейчас говорю, как с самим с собою), я во что бы то ни стало хочу получить Жильберту и ее состояние, вернее, получить миллионы Лавалей вместе с дочерью или без нее!..
Мадам де Праз беспокойно зашептала:
— Ловкость и интрига, больше ничего не надо. Позволь мне руководить тобой. Следуй только моим советам!
