– Барин!
Пропал, ёкнуло в груди. Попал, как кур в ощип! Уж лучше бы жихори. Теперь мало, что выдерут, как сидорову козу, так и дров не видать, и Дунька прибьет! Напутствовала: ни пуха ни пера, езжай с богом, милый, и без дров не возвращайся. Рука у нее тяжелая, у квашни…
– Барин! Антон Францевич, благодетель!
У Сидора прорезался голос. Дровокрад бухнулся прямиком в снег, на коленки перед барином, перед любезным.
– Доброй ночи вам! А я тут это… вы уж не серчайте…
– Кто таков?
– Виноват, Антон Францевич! Как есть, виноват!
– Ты что бормочешь, дурак?
– Велите выпороть, спасибо скажу…
Голос барина не сулил добра. Лучше было бы заткнуться, но отчаявшийся Сидор собрал в кулак жалкие остатки характера, сколько сумел отыскать, и поднял лицо к барину, как верующий к иконе:
– Порите, ваша милость! Заслужил!
– И выпорю!
– И ладно! Только дрова оставьте! Замерзнем ить!
Тут барин и высказался по-людски:
– Да иди ты на хер со своими дровами!
– Дык это…
– Проваливай! Дурак!
До Сидора не сразу дошел смысл господских слов. А когда дошел…
– Как прикажете, барин! Как прикажете! Дрова-то, конечно, не мои… Ваши они, ваши! Но ежели велите на хер, от щедрот господских, так мы мигом…
Он бормотал и приговаривал, не в силах поверить удаче. Барин, благодетель! Мог же и под плети кинуть, и дрова забрать, и… А пойти, куда велено – это мы с радостью, бегом, на карачках! Сидор уже забрался на дровни, когда мужик в простецкой рубахе, подпоясанной веревкой, что-то сказал барину по-иноземному.
Антон Францевич кивнул:
– Стой!
Сидор оледенел.
– Скидывай дрова!
– Да как же это?! – чуть не плача, возопил Сидор. Он шалел от ужаса: слыханное ли дело – барину перечить?! – Вы ж сами велели…
– Скидывай, я сказал!
– Да как же…
– Потом заберешь. В усадьбу поедем. Давай, живо!
Торопясь, Сидор принялся сваливать вязанки в снег. Кажется, ему помогали, но Сидор этого не запомнил – все вокруг плыло, как в тумане. Он опомнился, когда барин велел: «Трогай!» Обнаружилось, что за спиной Сидора в дровнях скорчились две женщины: дрожащие от холода, в легкой, совсем не зимней одежде. Сидор хлестнул Хрумку, и кляча потащила дровни в сторону господской усадьбы. Барин с артистами-мужчинами брели рядом, по обе стороны, и Сидор старался на них не смотреть.
У ворот черный, страшный сатана помог дамочкам выбраться из дровней.
– Проваливай, – махнул рукой барин. – И держи язык за зубами. Понял?
– Понял, как не понять… – испуганно зашептал Сидор.
Антон Францевич бросил ему кругляш, масляно блеснувший в свете луны:
