«5 августа 1861 года
Дорогой друг Всеволод Дмитрич, тороплюсь послать вам хоть малую толику денег, сколько у меня есть. Мы сочтемся, когда вы пришлете что-нибудь в «Совр.». Извините, что сумма так ничтожна; я сам теперь, что называется, в тонких, а из конторы «Совр.» все разъехались. Кроме того, посылаю вам тетрадь из истории Шлоссера для перевода. Плата за перевод очень хорошая (хоть не могу определенно сказать), и вам немедленно по доставлении рукописи будут высланы деньги…Совсем не умею писать писем. Мне очень хотелось перетащить вас сюда, но в настоящую минуту ничего не могу придумать. Может быть, зимой это будет возможно, особенно если удастся мое намерение издавать газету… Я все еще один, Шелгуновы не приехали, и я жду их с нетерпением к 15 авг. До свидания, милый Всеволод Дмитрич. Будьте здоровы и, если вас не сердят мои краткие ответы, пишите мне. Я всегда рад вашим письмам и всегда рад исполнять ваши поручения, если только могу. Мне бы очень хотелось узнать от вас, сколько бы вам нужно было приблизительно иметь в месяц для жизни в Пб., с семейством, чтобы не терпеть лишения. Я имел бы это в виду, чтобы ухватиться обеими руками за первую возможность извлечь вас из Москвы.
Целую вас крепко. Мих. Михайлов».
* * *
20 августа в Петербург приехал Всеволод Костомаров. И сразу к Михаилу Илларионовичу.
Объятья, поцелуи!
Михайлов суетится вокруг дорогого гостя.
Чай? Кофе? Только что принесли горячие бублики от Филиппова…
Костомаров кисло улыбается, глаза его все время бегают, и с усеченного лба спадают тяжелые капли пота.
Он всем недоволен: правительством, манифестом, своим материальным положением и более всего своим братом Николаем.
— Чем же не угодил вам ваш братец?
— Он украл у меня автограф листовки «Барским крестьянам» и угрожает донести полиции…
Михайлов принял это известие спокойно.
Приглядываясь к Костомарову, он заметил, что тот привирает, стараясь его разжалобить. Не понравились ему и убегающие глаза собеседника.
Корректный, доверчивый, Михаил Илларионович инстинктивно чувствовал, что Костомаров чего-то не договаривает, чем-то встревожен, но пытается «произвести впечатление».
А впечатление было неважное, во всяком случае, куда более худшее, чем при первом знакомстве.
Но Михайлов далек от подозрений, и он давно привык терпимо относиться к недостаткам других. Сейчас Костомаров нужен революционерам, и если ему нельзя доверить тайну создающегося подполья, то, во всяком случае, он может быть организатором типографии, распространителем прокламаций. Потом он знает только о его, Михайлова, нелегальной деятельности. Ему очень немногое известно о Чернышевском, Шелгунове, Серно-Соловьевичах.
