И она поспешила вниз, на берег.
Словно нехотя чайки скользили над рекой, и отражение их лениво проплывало в голубой воде. «Вот здорово было бы, если бы рыбы отражались в небе!» — подумал Илька.
— А-а, ты тоже пришла… — Петрук заметил Лизу.
— Я не одна…
— Илька?! Кто его сюда притащил?
— Мы сами дошли. Передвигали доски и дошли.
— Мать честная!.. Сюда приволочь парнишку?!
Лиза встрепенулась:
— Февра идет…
— Ну, теперь вам обоим попадет.
— Ты как сюда попал? — изумилась Февра.
— Мы сперва играли у дома, а потом пришли сюда, — ответил Илька.
— Кто это — мы?.. Петрук еще, что ль?
— Нет… Мы… я пришел… один…
— Один? По такой грязи? — не поверила Февра. — Теперь попадет от мамы, что не уберегла тебя…
— Что, влетело? — подходя, добродушно усмехнулся Петрук.
— Тебе бы тоже надо… — сердито откликнулась Февра. — Оставили одного. Смотри, как извозился — лица не видно. Опять мама будет ругать.
Если бы Февра успела распалиться, представляя себе, какую нахлобучку получит от матери, то Ильке, возможно, достался бы и шлепок, но тут кто-то закричал:
— Пароход идет! Биа-пыж! Биа-пыж!.. Пароход!
Детей как ветром сдуло с яра. Все бросились к реке. А Илька остался. У него защемило в горле и навернулись слезы. Хорошо им, здоровым. Куда хотят — туда и бегут. А тут до взвоза добрался — и то ругаются…
Пароходы ходили редко и нерегулярно, и прибытие каждого из них было событием для всего села. Ильке повезло, что он оказался у реки. Он любил смотреть на пароходы. Ветер доносил от них запахи неведомых краев. Сердитые матросы вытаскивали на берег мешки с мукой и чудесным сладким сахаром, похожим на чуть желтоватый и крупный прибрежный песок. Обидно, очень обидно, что ему не видать, как подходит долгожданный пароход.
Февра бродила в воде возле берега. Вдруг она посмотрела вверх на Ильку и быстро поднялась по взвозу:
— Тебе, наверно, не видно?
— Не видно, — вздрагивающим голосом ответил Илька.
Февра подхватила брата под мышки и потащила на самый берег.
— О, пришел Илька! — загалдели ребята. — Смотри, вон где пароход! С баржами идет!
Илька смотрел во все глаза.
Пароход только что вышел из-за поворота, но можно было различить, что он ведет на буксире две спаренные баржи. Пароход и баржи медленно меняли очертания. Они то удлинялись, то укорачивались, а временами казалось, что они удаляются и скоро скроются за поворотом.
На воде все выглядит иначе. Вон лодка, что плывет сюда, — кажется, что встала на дыбы. Вроде столбик какой-то торчит из воды. С яра другой берег хорошо видать, а отсюда — только вершины тальника. А если наклониться пониже, то и вовсе покажется, что нет никакого берега и даже воды, а будто есть на свете одно сплошное небо, летать хочется!
