Гастрономы уже были закрыты, но я сказал, что могу заказать ей Большую особую пиццу в китайской пиццерии.
– В китайской пиццерии?
– Китайская кухня и пицца. Отдельно, конечно. Я там обедаю почти каждый день.
Я снова оделся и спустился к телефону-автомату. В квартиру я телефон не провел, не захотел. Я не хотел, чтобы ко мне вела линия, по которой люди могут услышать меня, найти меня, поговорить со мной.
Из будки было видно окно моей квартиры на четвертом этаже. За ним стояла Корина, ее голова была окружена светом, как чертовым нимбом. Она смотрела вниз, на меня. Я помахал, она помахала в ответ.
А потом монетка в одну крону провалилась вниз с металлическим звуком.
– Китайская пиццелия, слусаю.
– Привет, Лин, это Улав. Большую особую с собой.
– Не будете здеся кусать, мистел Улав?
– Не сегодня.
– Питанасать минут.
– Спасибо. И вот еще что. К вам никто не заходил и не спрашивал обо мне?
– Спласивал о вас? Нет.
– Отлично. У вас сейчас не сидит никто из клиентов, с кем вы меня раньше видели? Один с такими странными тонкими усами, как будто нарисованными. Или такой человек в коричневой кожаной куртке с сигаретой за ухом.
– Пасмотлим. Не-е-ет…
В заведении было всего столов десять, поэтому я доверился ему. Ни Брюнхильдсен, ни Пине меня не поджидали. Они не раз бывали там со мной, но они не знали, как часто я хожу в китайскую пиццерию. Хорошо.
Я открыл тяжелую металлическую дверь телефонной будки и посмотрел на свое окно. Она все еще была там.
До китайской пиццерии было пятнадцать минут хода. Пицца уже ждала меня, она была запакована в красную картонную коробку размером со складной столик. Большая особая. Лучшая в Осло. Мне уже хотелось увидеть лицо Корины после того, как она откусит первый кусочек.
– Цао!.. – прокричал Лин, как обычно, когда я выходил из заведения.
Дверь захлопнулась за моей спиной, и я не дослушал его прощальное «какао».
Я быстро зашагал по тротуару и свернул за угол, весь в мыслях о Корине. Наверное, я очень напряженно думал о ней. По крайней мере, только этим можно объяснить тот факт, что я их не увидел, не услышал и даже не подумал о вполне очевидном. Ведь если они поняли, что я постоянный посетитель этого заведения, они также должны были понять, что, возможно, я догадался, что они поняли, и поэтому не подойду к этому месту, не приняв определенных мер предосторожности. Так что они ждали меня не в теплом и светлом помещении, а в темноте на лютом морозе, на котором, готов поклясться, даже молекулы едва шевелились.
