— Простите меня, бога ради, — сказала она, — я хотела посмотреть, не спите ли вы, и, вероятно, мой взгляд разбудил вас. Нет ли у вас пирамидона? У Марии Сергеевны страшно разболелась голова. Встреча с вами, по-видимому, взволновала ее.
— К сожалению, нет, — ответил Леонтьев, сразу успокоившись. — Может быть, спросить проводника?
— Не беспокойтесь, голубчик, — донесся из купе слабый голос Марии Сергеевны, — мне, кажется, становится легче. Ложитесь-ка лучше спать. И вы, Наталья Михайловна, тоже.
Москва встретила Леонтьева обычной сутолокой, воем автомобильных сирен и каким-то новым, суровым обличьем. На улицах было много военных, все куда-то деловито спешили, почти у всех были сосредоточенные, даже немного хмурые лица.
У вокзала Леонтьева ожидала машина, присланная за ним из наркомата. Инженер предложил своим спутницам подвезти их. Наталья Михайловна отказалась: ее встречал какой-то родственник, а Мария Сергеевна попросила подвезти ее до гостиницы «Москва», где она рассчитывала остановиться и где Леонтьеву был забронирован номер.
В гостинице конструктор простился с Марией Сергеевной; они договорились созвониться по телефону. Умывшись с дороги, Леонтьев вышел на улицу и поехал в наркомат, где его уже ожидали.
Испытание орудия началось ровно в десять часов на одном из подмосковных полигонов. К этому времени собрались представители наркомата, несколько генералов-артиллеристов, инженеры и рабочие орудийного завода, изготовившего опытный образец.
Леонтьев приехал раньше всех. Он проинструктировал орудийный расчет и сам проверил, как работают вспомогательные приборы. Весь предыдущий день Леонтьев провел на заводе, придирчиво рассматривал орудие, ругался с инженерами, заменившими какую-то латунную деталь лафета нержавеющей сталью, — и ругался зря. Для орудия и его поражающих свойств это не имело решительно никакого значения, но Леонтьеву хотелось, чтобы его первенец, помимо прочего, был еще и красив.
И вот, наконец, наступила эта долгожданная, радостная и волнующая минута. Все собрались у орудия. Разговоры затихли, Леонтьев снял с орудия чехол, осторожно, как покрывало с ребенка, который, наконец, уснул и которого нельзя будить. Огромный серый ствол строго всматривался в далекий горизонт. Один из собравшихся заглянул внутрь ствола, чтобы посмотреть нарезку и только молча покачал головой: никакой нарезки внутри ствола не было.
— Тут совсем другой принцип, товарищ генерал, — улыбнулся Леонтьев, заметив его недоумение. — Разрешите начинать?
