Голем | страница 10
Сейчас он огибает угол, где находится квартира архивариуса Шмаи Гиллеля, и ступает со стертого кафеля на лестничную площадку верхнего этажа, выложенную красным кирпичом.
Вот он ощупью шарит вдоль стены и сейчас, именно сейчас, с большим трудом разбирая впотьмах буквы, прочтет мою фамилию на дверной табличке.
Выпрямившись, я встал посередине комнаты и взглянул на дверь.
Вот дверь отворилась, и он вошел.
Он сделал полшага навстречу ко мне, не снимая шляпы и не здороваясь.
Я понимал, что он держался как у себя дома, и нашел совершенно естественным, что он вел себя так, а не иначе.
Он опустил руку в карман и извлек оттуда книгу.
Потом долго перелистывал ее.
Переплет был металлическим, а углубления в форме розеток и печатей раскрашены и заполнены крошечными камешками.
Наконец он нашел нужный отрывок, который искал, и указал на него.
Глава называлась «Иббур». «Духовное зачатие», — перевел я.
Я невольно проскочил ее глазами. Буква была помята с краю.
Мне следовало бы ее поправить.
Инициал не был наклеен на пергамент, как это мне случалось встречать прежде в старинных книгах, более того, он, видимо, состоял из двух листиков тонкого золота, спаянных в центре и концами охвативших пергамент по краям.
Значит, там, где находилась буква, в странице вырезано отверстие?
Если это так, тогда на следующей странице «И» должна стоять обратной стороной?
Я перевернул страницу, и моя догадка подтвердилась.
Невольно я прочел и эту, и следующие страницы.
И продолжал читать дальше и дальше.
Книга взывала ко мне, как взывает сон, только яснее и гораздо понятнее и взволновала мою душу, как волнует загадка.
Слова истекали из невидимых уст, оживали и приближались ко мне. Они кружились и вертелись передо мной в разные стороны, словно рабыни в пестрых одеяниях, потом исчезали под землей или растворялись подобно серебристому мареву в воздухе, уступая место следующим. Каждая хотя бы минуту надеялась, что я изберу ее и тут же отвергну другие.
Некоторые из тех, кто шествовал, блистая роскошью, словно пава, были одеты в сверкающие одеяния, и поступь их была нетороплива и степенна.
Другие выглядели как королевы, но уже состарившиеся, отжившие свое, с подведенными веками, порочными складками у рта, с морщинами, похороненными под отвратительными румянами.
Я не обращал на них внимания и смотрел на шедших следом за ними. Мой взгляд скользил по бесконечной веренице серых фигур с такими заурядными и маловыразительными лицами, что казалось невозможным, чтобы они оставили след в памяти.
