Потирая от удовольствия руки, добродушный старик рассказывал мне об этом и по-детски радовался, как он все так ловко устроил: ни один жилец даже не догадался о романтической влюбленной паре.
Минуя три дома, можно было незаметно попасть в студию. Даже через чердачную дверь был проход!
Да, если открыть железную дверь чердака — а это очень легко сделать снаружи, — можно было, пройдя мимо двери моей каморки, попасть на лестницу нашего дома и использовать ее как выход…
Сверху снова раздался радостный смех и разбудил во мне смутные воспоминания об одном роскошном доме и знатном семействе, куда я был часто зван, чтобы реставрировать дорогие антикварные вещи.
Внезапно поблизости я слышу пронзительный крик. Я испуганно вслушиваюсь.
Резкий хрип железной чердачной двери, и в следующий момент в мою комнату врывается женщина.
С распущенными волосами, бледная как смерть, с золотистой парчовой накидкой на обнаженных плечах.
— Мастер Пернат, ради Христа, спрячьте меня, не спрашивайте, спрячьте меня здесь!
Не успел я ответить, как дверь вторично рывком распахнулась и тотчас снова захлопнулась.
На секунду в нее просунулось оскалившееся лицо Аарона Вассертрума, похожее на страшную маску.
Круглое блестящее пятно всплывает передо мной, и в лунном свете я вновь узнаю изножие своей кровати.
Сон еще давит на меня, как тяжелый шерстистый покров, и в памяти всплывает имя Пернат, написанное золотыми буквами.
Где же я прочел это имя — Атанасиус Пернат?
Я все думаю и думаю, что однажды давным-давно я где-то перепутал свою шляпу с чужой и тогда же удивился, что она пришлась мне в самую пору, хотя голова моя была чрезвычайно странной формы.
Я заглянул внутрь чужой шляпы — да-да, там на белой подкладке находились позолоченные бумажные буквы:
Не знаю почему, но я в испуге отшатнулся от этой шляпы.
Тут внезапно раздался голос, о котором я позабыл и который, вечно пытаясь дознаться у меня, где находится камень, похожий на сало, метнулся навстречу мне словно стрела.
Я немедля представляю себе четкий, слащаво улыбающийся профиль рыжей Розины, и таким манером мне удается увернуться от стрелы, тут же исчезнувшей в потемках.
Да, лицо Розины! Оно все-таки действует более сильно, чем тупо бубнящий голос; и сейчас, когда я снова укроюсь в своей каморке на Ханпасгассе, то совсем успокоюсь.
