В Парке Мира влюбленные целовались на скамейках, как в песне Брассенса. Тут я вспомнила, что приехала не одна, и решила отдать дань местным обычаям. Когда это было исполнено, Ринри достал из кармана книжечку Маргерит Дюрас. Я о ней совершенно забыла. А он только об этом и думал. И прочел мне вслух все от начала до конца.
Казалось, он зачитывает обвинительный акт и мне предстоит держать ответ по всем пунктам. Благодаря длине текста и замедляющему речь японскому произношению я успела выработать тактику защиты. Труднее всего было удержаться от смеха, когда он читал, раздражаясь от непонимания: «Ты меня убиваешь, ты даешь мне столько счастья». У него это получалось не так, как у Эмманюель Рива[18].
Через два часа, дочитав, он закрыл книгу и посмотрел на меня.
– Великолепно, правда? – рискнула я.
– Не знаю. – Он был непреклонен.
Дешево отделаться мне не удалось.
– Чтобы французскую девчонку, обритую после оккупации за любовь с немцем, приравнять к жертвам Хиросимы, надо иметь смелость Маргерит Дюрас.
– Так она это имела в виду?
– Да. Она пишет о любви, которую всегда и везде топчут варвары.
– А почему в такой странной манере?
– Это же Дюрас! Ее прелесть в том, что, читая, ты нечто чувствуешь, хотя и не всегда понимаешь.
– Я лично ничего не почувствовал.
– Почувствовал. Ты рассердился.
– Она именно этого добивалась?
– Дюрас устраивает и такая реакция. Вполне, кстати, естественная. Когда дочитываешь книги Дюрас, испытываешь ощущение фрустрации. Это как расследование, которое вдруг закрывается, хотя толком так ничего и не выяснилось. Ты лишь увидел нечто сквозь матовое стекло. Выходишь из-за стола голодным.
– Я голодный.
– Я тоже.
Окономияки – местное фирменное блюдо. Здесь эти лепешки готовят в огромных уличных палатках, на гигантских противнях, дым от которых тянется в темноту. Несмотря на довольно прохладный вечер, с повара градом лил пот и капал прямо в тесто. Это способствовало великолепию вкуса. Никогда мы не ели таких дивных окономияки. Ринри воспользовался случаем, чтобы купить у повара неимоверное количество хиросимского соуса.
Потом, в номере, у меня появился повод произнести множество фраз из книги Дюрас. На сей раз они понравились Ринри куда больше. Я не пожалела сил, самоотверженно потрудившись во славу французской литературы.
* * *
В начале июля ко мне на месяц приехала сестра. Я чуть не умерла от счастья, увидев ее снова. Целый час мы только урчали и визжали, не переставая обниматься.
