— Мы, значит, вместе поедем, верно, Алек?
Мир понемножку вращался. Мне пришлось нажать ладонями на траву, чтобы остановить всеобщее круженье.
— Верно.
— Ну, так выпьем за это?
— Выпьем.
Он прижал бутылку к моим губам. Жидкость утратила всякую жгучесть и проскользнула в горло, как теплая вода. Он отнял бутылку от моего рта и допил ее до дна.
— И будем танцевать.
Он вскочил на ноги удивительно быстро и швырнул бутылку через плечо в канаву. Я кое-как поднялся и начал счищать с брюк глину и траву.
— А толку-то? — разумно спросил Джерри.
За деревьями сияла луна. Внезапно юна стала очень холодной, а земля легонько завертелась, даже как-то ласково. Очень осторожно мы направились к компании, окружавшей скрипача, и вдруг нас засосало в пляску. Меня обволокло запахом пота, дыма и перегара. Потные руки задевали мои, лица стремительно кружились и уносились, как уносился я сам, не зная и не думая о том, что делаю, а земля двигалась в такт с нами. Вся земля плясала. Слепой стал творцом, движителем всего живого. Его лицо висело над нами, как луна, глаза в прожилках блестели силой, переполнявшей его. Пляска оборвалась столь же внезапно, как и вспыхнула. Слепой стоял, опустив смычок, и словно глядел на небо в чаянии вдохновения. Я все еще вертелся и спотыкался в гуще толпы, почти падал и, наконец, окончательно растянулся на земле у ног слепого.
— Господи, помоги мне! — услышал я собственный голос.
Нес между колен скрипача угрожающе заворчал, у меня за спиной кто-то насмешливо захихикал.
— А ну, хватит! — грубо сказал Джерри.
— Хи-хи-хи. — Смех скрипача был немножко сумасшедший.
— Парень-то нализался.
— Не он один.
— Ш-ш-ш!
— Может, больной?
— Сам ты больной!
— Ш-ш-ш! Говорят же вам! Не видите, что ли, кто это?
— А мне плевать, будь он хоть Чарлз Стюарт Парнелл.
— Нализался, одно слово.
— Хоть и нализался, так что?
— А ну, хватит!
Джерри говорил вполголоса, но внятно. Он стоял рядом со мной. Пес все рычал и рычал.
— Хи-хи-хи.
Джерри нагнулся и подергал меня за плечо. При виде движущейся руки нес, чья морда была почти рядом с моим лицом, оттянул верхнюю губу в свирепой усмешке. Скрипач медленно опустил смычок и коснулся собачьего бока. Рычание стихло.
— А он-то! «Господи, помоги мне!» С каких это пор слепой стал господом? Как же тут не засмеяться. От моего смеха вреда никому нет. Господи, помоги мне, говорит он. Господи, помоги нам всем, говорю я.
Он снова сунул скрипку под подбородок и задрал лицо к луне.
